Первоначально он планировал перебраться на вертолете на пару сирийских баз на западе, а затем вернуться в Дамаск, но он уже передумал. Самолет доставил бы его обратно в столицу быстрее, поэтому он обошел бы базы и вернулся во дворец.

Как только он пожал руки дюжине российских солдат на трех огневых точках из 120-миллиметровых минометов, генерал, сопровождавший его на экскурсию, заговорил через своего переводчика.

«Господин Президент, мы приготовили ужин в вашу честь. Если вы пройдете за мной в столовую палатку, я бы хотел…

Аззам улыбнулся и поднял руку. «Благодарю вас, генерал. Я только хотел бы, чтобы у меня было время. Но мои обязанности вынуждают меня немедленно вернуться в Дамаск». Он посмотрел на съемочную группу, следовавшую за ним в поездке. «Можем ли мы организовать мое объявление здесь?»

Продюсер фильма сказал: «Конечно, господин президент, но было бы хорошо, если бы мы смогли задействовать в кадре еще немного российского оборудования. Возможно, мы могли бы попросить их пригнать бронетранспортер сюда и припарковать его позади вас.»

Русские подчинились, и оба больших «Тайфуна» протащились через небольшую базу и припарковались за позицией минометчиков. Аззам и русский генерал стояли перед инсценированными машинами, и несколько полковников из России и САА были подведены поближе.

Когда камеры были готовы, телохранители Аззама отступили на несколько футов.

* * *

В разрушенной квартире на шестом этаже, в 1,81 миле от минометной позиции, Корт сказал: «Теперь я отчетливо вижу его голову. Но он все еще чертовски далеко. Везде, где я стрелял за последний час, это было на дальней стороне комплекса, и каждый раз, когда он был на ближней стороне, он был слишком занят людьми вокруг него».

Терп сказал: «Но бронированные машины там. Когда он войдет внутрь, вы не сможете его ударить, и если он вернется в аэропорт, вы не сможете его ударить. Другого шанса может и не представиться».

Корт скорректировал прицел с учетом расстояния, используя баллистический калькулятор и дальномер, и сделал безумное предположение о ветре по движению флагов на передних воротах базы. Но когда он навел прицел на цель, он увидел, что точка пересечения прицела в его оптическом прицеле была шире в его поле зрения, чем голова Аззама. Он мог приблизительно определить, где ему нужно расположить винтовку для стрельбы, но потребовалось бы чудо, чтобы пуля попала в цель размером с голову на таком расстоянии.

Корт закрыл глаза и выругался. «У меня нет шансов», — сказал он.

* * *

Когда камера работала, Аззам не смотрел на нее. Вместо этого он оперся рукой на БТР «Тайфун» песочного цвета, стоявший рядом с ним, и обратился к российским и сирийским военным, стоявшим вокруг бронетранспортера. «Я очень горжусь тем, что могу сообщить моей стране, что это будет не только небольшая база спецназа для наших друзей русских, но мы также строим, при участии и помощи как России, так и Сирии, новый постоянный аэродром здесь, в центральной Сирии. В дополнение к нашей совместной сирийско-российской авиабазе в Хмеймиме, теперь Россия будет обладать полным превосходством в воздухе в небе над Сирийской Арабской Республикой, принося новый рассвет безопасности и процветания всем здесь, в нашей стране».

Ахмед Аззам пожал руку российскому генералу, а затем двое мужчин подняли руки в воздух, когда окружающие захлопали и зааплодировали.

* * *

Корт сморгнул пот и посмотрел в тридцатипятимощный оптический прицел. «Что, черт возьми, они делают?»

Справа от него молодой боец сирийского сопротивления смотрел в свой бинокль. «Я не знаю. Я также не знаю, почему вы не стреляете». Молодой человек был явно расстроен. «Вы сказали мне еще на нашей базе, что если бы вы могли его видеть, то могли бы застрелить его».

Корт не сдвинулся со своего положения лежа за Tac-50. «Я солгал. Он все еще фактически вне зоны досягаемости. У нас будет только один шанс на это. Я не хочу».

«Сэр… Это ваш шанс. Что, если он вернется в одну из этих машин и уедет в аэропорт, как только закончит говорить?»

Корт покачал головой и отвел глаз от прицела. «Мне нужно, чтобы ты связался с подразделением Карла Густава. Скажите Хадиру и Юсуфу, что, где бы они ни были, они должны найти дорогу на аэродром. Скажите им, чтобы они не высовывались, держались вне поля зрения, но старались двигаться в пределах шестисот метров.»

Терп сделал звонок, затем выслушал ответ. «Они в девятистах метрах к востоку, юго-востоку от аэропорта, но Ми-14 почти прямо над их позицией, поэтому они движутся очень медленно. Они думают, что их засекут через несколько мгновений».

Корт осмотрел все в свой оптический прицел. Он увидел российский вертолет, зависший в тысяче футов над пустыней, и овраги и невысокие холмы под ним, которые, по-видимому, скрывали экипаж ракеты FSA.

«Дерьмо», — сказал Корт. «Они не могут позволить себя скомпрометировать. Им придется попытаться уничтожить «Тайфун», когда он вернется к самолету. Мы можем определить для них отсюда, в какую машину он сядет. Скажите им, что они должны подойти ближе, но не открывать огонь, пока мы им не скажем, что бы еще ни случилось».

Терп сделал это, затем обратился в суд. «Вы вообще не собираетесь стрелять?»

Аззам был все еще в 1,81 миле от нас. Суд признал, что сегодня он не получит желаемого укола.

«Нет. Извините. Я не могу с ним связаться».

Терп осуществил передачу, затем обратился в суд. «Им потребуется час, чтобы пересечь открытую пустыню, и их, вероятно, заметят. У тебя по-прежнему лучший шанс убить Аззама. Ты должен попытаться».

Корт посмотрел на парня еще раз, затем снова опустил прицел.

Наставник Корта в ЦРУ, человек, которого он знал только под кодовым именем Морис, был первым из многих инструкторов, превративших Корта в стрелка мирового класса на дальних дистанциях. Он научил молодого рекрута ЦРУ математике и ремеслу; он придал Корту уверенности, необходимой для того, чтобы использовать свою винтовку с оптическим прицелом в полевых условиях и поражать цели на расстоянии более мили.

Корт мог вспомнить месяцы, когда он лежал ничком в полях Западной Вирджинии, Восточного Теннесси и Северной Каролины, одетый в маскировочные костюмы, с мишенью размером с человека на таком расстоянии, что ее нельзя было увидеть невооруженным глазом. Морис заменял его, сидя рядом с ним точно так же, как сейчас молодой сирийский переводчик.

Морис был ветераном Вьетнама, и он всегда говорил одно и то же во время финальной съемки дня, которая всегда была самой