Куртка у меня хоть и слегка утеплённая, но всё же осенняя, не кожанка, оставшаяся дома, так что, шустро передвигаясь, я добежал до амбара. Следом за мной забежал тот милиционер, что открыл ворота, он их, кстати, уже закрыл, тоже отряхиваясь от капель на одежде. В принципе тот уже мокрый был, не поможет. Все, кого я привез, находились тут же, осматривали добычу бандитов.

– Всё как я и говорил. Машина, пулемёты, мотоциклы.

– Один наш, две недели назад ночью укатили от соседнего райотдела, – сняв фуражку и вытерев затылок, сказал лейтенант. – Номеров нет, но я уверен, что это он. Второй армейский, по пыли видать – давно тут стоит. В сводках о нём тоже упоминание есть, у зенитчиков такой был, пропал вместе с посыльным. А про одиночку ничего не скажу, не припомню его в приказах на розыск.

– В соседних строениях тоже разного добра хватает, только в тот сарай не заходите, опасно.

– Заминирован? – насторожился лейтенант.

– Да уж лучше бы заминирован был. Там кошак-крысолов обосновался. Серьёзный такой и злой, наверное, никого кроме хозяина не признаёт. Я оттуда еле успел выскочить и створку закрыть. Порвал бы. Здоровый чёрт.

– Ну, мы уж с ним справимся, – усмехнулся командир, и они продолжили работать.

– Я в дом, печь подтоплю, все мокрые, простыть не трудно. Воды запас там во фляге есть, чайник поставлю, горяченького попьём.

– Трогать вещдоки запрещаю, – вскинулся лейтенант.

– Ага, щаз-з. Это мой дом, это мой участок, – похлопал я себя по груди, где во внутреннем кармане лежали все документы. – Пусть бандита, но он мне его подарил со всем имуществом, так что всё, что принадлежит бывшему хозяину, моё. А я, как новый хозяин, хочу вас горячим чаем отпаивать. Сыро, действительно заболеете.

– Ну, это мы ещё посмотрим.

– Смотрите. Товарищ Сталин, когда мы с ним общались, предлагал заглядывать к нему в любое время. Думаю, он поможет. Документы в порядке, дарственная есть, какие проблемы?

– Ты мне поугрожай ещё, – хмыкнул тот, но уже без особой злости. – Игнатов, Савельев, держите ключи, осмотрите сарай.

– Парни, осторожнее, кошак, – предупредил я их.

Те только засмеялись и молча вышли из амбара, а я, прикрывшись курткой рванул к крыльцу. За мной направились как лейтенант, так и участковый. Видимо дом решили ещё осмотреть. С крыльца было всё хорошо видно, навес крепкий, так что, облокотившись о резные перила, я стал с интересом наблюдать, что происходит у сарая. Пропустить такое я не мог. Оба командира встали рядом. Как только бойцы, открыв одну створку, вторая блокирована штырём была, вошли в сарай, так тут же кубарем вылетели обратно, теряя карабины и фуражки. Вскочив на ноги, они всем телом навалились на створку, удерживая дверь, от мощного удара пошатнулись оба, но смогли закрыть створку на замок.

– Если кто пострадал, пусть в дом заходит. Я там при обыске ящик с медикаментами нашёл, видимо раненые тут отлёживаться должны были, подлечу, – сказал я шокированным увиденным командирам и направился в дом.

– Говорил ведь, предупреждал, – обрабатывая смоченной йодом ваткой ранки на спине одного из милиционеров, того, что Игнатьев, говорил я. – Нет, мы самые умные, вперёд на мины пойдём.

– Да я таких здоровых и не видел никогда, чёрный как уголь, глазища зелёные, а слышал, как орал? Я чуть не поседел, – ответил тот между шипениями, йод жёгся.

Я уже обработал ранки водкой и теперь дополнительно проходился этим антисептиком. Игнатьев, скинув шинель, гимнастёрку и исподнюю рубаху, уже успевшую пропитаться кровью, сидел на табурете передо мной. Свет был включён, так что было видно, что я делал. Чуть в стороне шумел на примусе чайник, уже закипел, снять нужно, потрескивали двора в печи, наполняя комнату теплом. Во второй, где сейчас работали двое оперативников из местного райотдела, что минут пять назад приехали, было прохладно, угли там успели прогореть, а подтапливать я не стал, не посчитав нужным. Оказалось, участковый, когда брал дежурную группу, успел всё доложить дежурному, ну а тот и поднял всех, кого можно и нужно, сообщив, что я найден и где нахожусь, так что эта опергруппа была первой ласточкой, скоро следующие прибудут.

– Да уж, как вы летели от кошака, я на всю жизнь запомню, – засмеялся Павлов, вылезая из подпола. – Это надо было видеть.

– Товарищ старший лейтенант, да у него размеры как у собаки, не крупной, но всё равно больно уж он здоровый, – ответил тот, не поднимая головы.

– Не знаю, я лично его не видел. Только ваши кульбиты, – отряхиваясь, ответил тот.

– Михаил Кондратович, вы чай снимите с примуса. Я там семь кружек приготовил, не хватит, если новеньких считать, посменно попьём. В кружках уже заварка. Сахар дроблёный вот, на тарелке.

– Сейчас сделаю, – кивнул тот и направился к столу, где стоял примус. – Кстати, похоже, ты был прав, есть в подполе следы пребывания других людей. Там под полкой для солений, видимо гвоздём, нацарапана фамилия с инициалами. Я записал, нужно проверить, пропадал такой человек или нет, да и вообще кто он.

Отойдя в сторону с кружкой чая и бутербродом в руке, он стал с интересом наблюдать, как я бинтую спину бойцу. Пока Игнатьев не заметил, что спина подозрительно мокрой становится и саднит, я успел и чайник на огонь поставить и как раз бутерброды резал, приглядывая за печкой. Так что, когда он в дом зашёл, занялся им. Всё, что может вскоре испортиться, пустил на бутерброды. Участковый уже оперативников из соседней комнаты позвал, так что присоединились, и на крыльцо вышел. Там тоже люди работали, не только в одном доме. Криминалист был, я его видел, с фотоаппаратом на груди ходил и чемоданчиком в руке. Павлов вернувшись, залил в чайник ещё воды и снова поставил на огонь. Для второй смены.

– Как он? – спросил лейтенант, проходя в дом. Он тут же получил в руки кружку и бутерброд.

– В основном ничего серьёзного, вот тут мелкие точки ударов, по полсантиметра когти вонзил, – указал я, где не успел забинтовать. – Чуть ниже, на пояснице, уже серьёзно, это уже не уколы, а рваные раны. Видимо прыгнув на спину, кошара задними лапами оттолкнулся или бил так, не знаю. Я не врач, но мне кажется, шить нужно. К тому же когти у кошек всегда грязные, я говорю о микробах, инфекцию заносят, как нечего делать, потому-то ранки после них болят и долго заживают. Я промыл,