на себя эту вину. Избавься от нее. Вынеси из этого урок. И двигайся дальше. Это лучшее, что ты можешь сделать, и я собираюсь сделать то же самое.

Марк изучал его, а затем тихо спросил:

— Ты не злишься?

— Злился вчера. Теперь, видя твое лицо, видя, что тебе не плевать, я все еще злюсь. Но на себя. В моей жизни происходило много дерьма, и я не уделял ничему должного внимания. Я облажался и заставил тебя чувствовать то, что ты чувствуешь сейчас, и это я удерживал этих детей от их родных. Но сегодня вечером они увидятся снова, и скоро вернутся дома и поправятся. Все закончилось. Мы извлекаем из этого уроки и идем дальше.

Вот оно. Фэй стояла у него за спиной, даже когда ее там не было. Фэй научила его, что он не может нести бремя всего мира. Научила его давать себе поблажку. Научила его, чтобы он мог передать это знание порядочному парню, который хотел делать в жизни добрые дела, но не взваливал бы весь мир на свои плечи, как это делал Чейз в течение тридцати пяти лет.

Марк выдержал его взгляд. Затем кивнул и сказал:

— В следующий раз я изменю поиск.

Чейз чертовски надеялся, что следующего раза не будет.

Но он этого не сказал. Он кивнул.

Марк тоже кивнул и пошел прочь, а Чейз смотрел ему вслед.

Затем он дал себе время, заставил себя отпустить ситуацию, вздохнул, залез в грузовик и направился к Фэй.

* * * * *

Чейз моргнул, понимая, что что-то не так.

Рассвет еще не наступил, было темно, и он не только чувствовал, но и ощущал, что остался один в своей постели.

Он лежал неподвижно и молчал, прислушиваясь, не в ванной ли Фэй.

Ничего не услышав, откинул одеяло, подошел к комоду, достал пижамные штаны и натянул их. Он шел по темному, тихому дому, ничего не находя, ничего не видя, пока не заметил, что входная дверь распахнута, а штормовая закрыта.

Бесшумно ступая босыми ногами по деревянным полам, он прошел в фойе, выглянул за дверь и увидел Фэй в ночной рубашке, его толстовке и теплых носках, сидящую в кресле-качалке, как обычно сидел в ней он: закинув вытянутые ноги на перила крыльца.

Ее глаза были нацелены на равнину.

Стоял май, но в долине было еще холодно. Ноги у нее, должно быть, замерзли.

Чейз вернулся в спальню, натянул толстовку и носки, заглянул по пути в гостиную за пледами, а затем прошел по коридору к входной двери.

Когда он открыл штормовую дверь, Фэй повернула голову.

— Привет, — прошептала она.

— Привет, — прошептал он в ответ, подходя к ней и набрасывая плед ей на ноги, оборачивая вокруг ее бедер, прежде чем подцепить другое кресло-качалку, подтянуть его к ней и усесться рядом.

Оттолкнувшись назад, он согнул колени и закинул ноги на перила.

Он не удивился, увидев Фэй здесь. Во время ужина она держалась ради Майи, чтобы он мог не расклеиться перед Бекки.

Следовательно, все прошло хорошо.

Об этом чуде и говорил Кэп.

Проведение ДНК-тестов ускорили, и скоро ожидались результаты, но все уже поняли по фотографиям, что результаты будут положительными. И воссоединение это подтвердило. Родные Майи и Бекки узнали их в ту же секунду, как увидели, и были вне себя от счастья, обе женщины и один из мужчин мгновенно разревелись, и Сайласу с Сондрой пришлось их вывести, чтобы они взяли себя в руки.

Но они справились, вернулись и поужинали.

Это был странный вечер.

Но странный не значит, неприятный.

Три года назад эти четверо считали, что за два месяца потеряли все самое ценное в жизни.

За столом Гуднайтов часть прекрасного вернулась, и это было бесценно, чего никто из них даже не пытался скрыть.

У Майи определенно промелькнула искра узнавания, поэтому он казался открытым, насколько это было для него возможно. В момент похищения Бекки было пять, и ее кошмар только что закончился, поэтому она либо не узнала родных, либо еще не могла осознать тот факт, что узнала, но следовала примеру брата. Доктор Каррутерс осталась довольна и одобрила еще один визит на следующее утро. Завтрак в закусочной с Сондрой, бабушками и дедушками.

Скоро они поедут домой.

Фэй радушно и дружелюбно относилась к бабушкам и дедушкам и поддерживала детей, открыто, как ей нравилось, выражая любовь к Майе, и так нежно, как только могла, к Бекки. Когда они ушли с ужина, она молчала.

Чейз дал ей время.

И продолжал давать его ей, сидя на креслах-качалках. Он дал ей время прервать молчание, и она им воспользовалась.

— Все кончено, — прошептала она равнине.

— Все кончено, — тихо согласился он.

— Они любят их, — продолжила она шепотом.

— Ага, — снова тихо согласился он.

— Сильно.

— Ага.

Фэй долго молчала, потом сказала:

— Любовь исцеляет.

Ей нужно было верить в это. К счастью, она не ошибалась. Он знал это, потому что она научила его и этому.

— Да, детка, — прошептал он.

Она замолчала.

Чейз позволил ей, не сводя глаз с равнины.

Затем услышал тихое всхлипывание, и настала его очередь действовать.

Он встал с кресла и поднял Фэй. Она мгновенно свернулась калачиком, прижавшись к его груди, уткнувшись лицом в его шею, обняв его за плечи. Он распахнул штормовую дверь, захлопнул входную и понес ее к кровати. Уложив ее, присоединился к ней, прижимая к себе, пока ее тело слегка дрожало, а слезы текли.

Когда она затихла в его объятиях, он наклонил голову так, что его губы коснулись ее волос, и спросил:

— Ты плачешь из-за всего этого или из-за чего-то конкретного?

— Думаю, из-за всего этого.

— Тебе будет его не хватать, — ласково заметил Чейз.

Она кивнула и всхлипнула.

Он сжал ее.

Она судорожно вздохнула и прошептала:

— Я рада, что они хорошие люди.

— Я тоже.

— Ты видел фотографии? — спросила она, и он еще раз сжал ее, давая понять, что видел. Бабушки и дедушки с обеих сторон привезли фотографии.

Майи и Бекки, их мамы и папы. Счастливая семья. Половины которой больше не было.

— Да, — ответил Чейз.

Она придвинулась ближе, зарываясь в него. Потеря была слишком велика, чтобы вынести ее в предрассветной темноте.

Чейз выждал.

Затем спросил:

— Теперь ты меня понимаешь?

Фэй откинула голову назад и поймала его взгляд.

— Понимаю?

— По каким-то причинам, — тихо объяснил Чейз, — жизнь забрала у них родителей и привела в кошмар. Затем Бог послал ангела, чтобы положить этому кошмару конец. Этот ангел — ты, женщина, способная на