— Так делать нельзя. Так делать нехорошо, — Наоми опустилась перед дочерью на колени. — Нехорошо портить рисунки Томоэ. Больше так не делай.

Хоши ревела уже в голос, обиженная в самых лучших своих чувствах, Томоэ дулась, скрестив на груди руки и выпятив нижнюю губу, и Наоми, оказавшись между ними, переводила усталый взгляд с одной на другую.

— Мисаки, помоги нам собрать рисунки, — негромко попросила она и протянула руку к Томоэ, которая тут же скользнула к ней под бок.

— Мама, она всегда портит мои вещи, — обиженно пробормотала девочка.

Наоми перехватила взгляд Мисаки и нахмурилась.

— Милая, не обижайся на Хоши. Она не понимает, что расстраивает тебя. И делает это не со зла, — она погладила маленькую Фудзивара по растрепанным волосам и взглянула на хнычущую дочь. — Не дали тебе разбросать бумагу, а ты расстроилась, да? Такое горе для такой упрямой малышки, — с улыбкой заговорила Наоми. — И что я буду делать, когда ты сможешь бегать без моего пальца?..

— А я тоже ходила с тобой за ручку, мама? — встрепенулась Томоэ и с жадным любопытством взглянула на нее.

— Тоже, милая, тоже, — спокойно откликнулась Наоми, сохранив на лице улыбку.

Но ее сердце болезненно сжималось всякий раз, как маленькая Фудзивара называла ее матерью или, как сейчас, принималась расспрашивать о своем детстве, и приходилось ей врать.

— Что ты рисовала? — спросила она, чтобы отвлечь девочку от воспоминаний.

— Наше поместье, — Томоэ подскочила и вприпрыжку добралась до столика, чтобы взять с него собранную Мисаки бумагу. Она вернулась к Наоми и принялась показывать ей рисунки — черные кляксы и широкие мазки, в которых никак не угадывались очертания поместья. Привалившись к левому боку матери, сладко засопела набегавшаяся Хоши.

«Мне нужна помощница, — не в первый раз подумала Наоми, рассеяно слушая Томоэ. — Я не справляюсь с ними уже сейчас, а скоро родится малыш».

Неосознанным жестом она накрыла ладонью пока еще плоский живот, который никак не выделялся под плотной тканью кимоно.

Ее внимание привлек шум, доносившийся снаружи сквозь открытые ставни, и она встала, подхватив на руки сонную Хоши, и подошла к широкому окну. Томоэ засеменила следом за ней, ухватившись за подол кимоно.

— Возьми ее, — поморщившись, Наоми отдала дочь подошедшей Мисаки. Она не могла подолгу носить девочку на руках из-за спины, которая в последнее время начинала болеть всякий раз, стоило ей поднять что-то тяжелое.

Снаружи она увидела сбившихся в полукруг самураев. Их спины загораживали обзор, но по шуму и отдельным выкрикам Наоми поняла, что они наблюдают за чьей-то схваткой.

— Что там, мамочка? — Томоэ дернула ее за кимоно, и она опустила голову, пожав плечами.

— Хотела бы я сама знать.

Прищурившись, она увидела, что с противоположной стороны за происходящем наблюдает ее сводная сестра. Ханами стояла в тени деревьев с пожелтевшей осенней листвой, держа в руках одну из плетеных корзин, в которых служанки обычно носили грязное белье.

Наоми видела ее третий или четвертый раз со дня свадебной церемонии с Мамору, хотя прошло уже больше двух месяцев. Они избегали друг друга с тщательностью, достойной лучшего применения. Мачеху же Наоми не видела с того дня ни разу.

Когда неподалеку прозвучало громкое ржание, и меж деревьев мелькнула знакомая тень, толпа самураев поредела. На открытом пространстве перед главным домом поместья показался Такеши верхом на Молниеносном. Он придержал коленями жеребца и спрыгнул на землю, передав поводья подскочившему слуге.

Самураи склонились перед ним, и Наоми наконец смогла разглядеть то, что скрывали их широкие спины. Кто-то затеял тренировочную схватку сразу с тремя противниками, и мужчины собрались, чтобы понаблюдать за ней.

Такеши подошел к ним, обменялся парой слов, и до ушей Наоми донесся смех.

— Я уже стар, Мамору, для ваших забав, — Минамото покачал головой и заложил пальцы за ремень, к которому крепились ножны с катаной. Он увидел в проеме Наоми, и его взгляд потеплел.

— Вы наговариваете на себя, Такеши-сама, — Мамору, а именно он вызвался в одиночку сражаться против троих, тряхнул головой. — Мы все видели вас в битве.

— Не сегодня, нет, — ухмыльнувшись, Такеши зашагал сквозь расступившуюся толпу к дому. — Мы выдвинемся на закате, — добавил он, прежде чем взошел на крыльцо.

Сегодня они с Наоми отправятся в Эдо, где, как и полтора года назад, соберутся представители почти каждого клана со всей Японии. Император официально объявит о создании наследуемого сёгуната и о том, что первым сёгуном станет Татибана Нарамаро. В противостоянии, растянувшемся на долгие годы, будет на некоторое время поставлена точка.

Теперь, когда все по-настоящему утихло, Такеши задумывался порой, как долго продлится эта тишина? Прошлое говорило, что не больше пары лет.

Войдя в комнату, он застал Наоми, склонившуюся над столом рядом с Томоэ. Она накрывала ладонью руку девочки с кистью для туши и помогала ей вырисовывать на бумаге сложный узор. Услышав его шаги, обе одновременно подняли головы. Наоми улыбнулась ему, окинула быстрым взглядом и, не найдя скрытых под одеждой повязок и ран, успокоилась. Она подошла к нему и, заглянув в глаза, смахнула с плеча невидимые крошки.

— С возвращением. Как поездка?

— Бессмысленно, — Такеши махнул рукой. — Здравствуй, Томоэ, — он шагнул в сторону, чтобы лучше видеть девочку.

— Здравствуй… те, — запнувшись, выговорила малышка и смущенно потупилась.

Если Наоми она с легкостью начала звать мамой, едва минуло немного времени после того, как из ее жизни исчезла Акико, то с Такеши все было гораздо сложнее. Высокий, незнакомый мужчина ее пугал, и она не знала ни как говорить с ним, ни как себя вести.

— Мама, — позвала она испуганно и с облегчением спряталась в подоле ее кимоно.

Спиной Наоми ощутила проницательный взгляд мужа и резко вздернула подбородок.

— Я хочу выехать на закате, — заговорил Такеши с ее затылком, с усмешкой замечая, как покраснели острые кончики ее ушей и шея, открытая для взглядов благодаря высоко убранным волосам.

Ему не нравилось то, что Томоэ звала ее матерью. Девочка не принадлежит их клану, и чем скорее она поймет это и смирится, тем ей же будет лучше. Наоми об этом знала и даже вроде бы с ним соглашалась, но пока не находила в себе сил делать Томоэ замечания.

— Я попросила слуг согреть для тебя воды, — когда она повернулась к нему, ее голос звучал ровно. Левой ладонью она рассеянно поглаживала Томоэ по затылку. — А Хоши заснула у меня на руках.

На мгновение Такеши задержал взгляд на ее животе.

— Отдохни перед дорогой, — сказал он и