сторону, двигаясь за сложенными тюками сена, напряженно поджимая губы, когда скрипят доски. Нужно было не дергаться и сидеть, не шевелясь!

— Малышка, я ведь слышу тебя, — он тяжело дышит и шипит сквозь зубы, когда попадает на второй этаж. Видимо, он всё ещё слаб после ранения. — Хватит убегать от меня, ты ведь знаешь, что я всё равно тебя найду.

Он приближается очень тихо, и я не понимаю, как ему это удается. Недоуменно отступаю к самой дальней стене, наводя пистолет в сторону лестницы. Похоже, что он стоит и выжидает, пока я выйду сама, но я не рискую приближаться к нему…

— Попалась! — я испуганно кричу, когда ощущаю крепкие руки, на своих плечах. Какие-то считанные секунды, и я дергаюсь, толкая его, а Максим отшатывается от меня, схватившись за свои ребра. Второй рукой он успевает вцепился в мой рюкзак. Ловко снимаю его, отпрянув от мужчины.

Трюки Вадима всегда работают отменно, от страха не додумалась бы сделать нечто подобное, но парень хорошо меня научил думать и действовать прежде, чем пугаться и бежать.

— Ярослава! — взревел Гордеев, когда я попыталась сбежать, но не смотря на его шаткое состояние, он обогнал меня, загородив спиной лестницу. Он корчится от боли, рвано дыша.

Я, паникуя, навожу на него оружие. Мой муж успокаивающе поднимает руки, показывая, что безоружен. А я… Я ему не верю. Он никогда не был беззащитен.

— Уйди! — сглатывая, дрожащей рукой прицеливаясь в Гордеева пистолетом. — Или я выстрелю! — выкрикнула, отчего-то мучаясь. Почему он так смотрит на меня? Почему не действует? — Клянусь, я убью тебя! — обессиленно шепчу, ощутив, как слезятся глаза.

Я трусиха. И он и я понимаем, что не выстрелю.

— Ты не выстрелишь. Только посмотри, насколько я беззащитен и беспомощен. Я тебе не угроза, — насмехается Максим, но стоит неподвижно с поднятыми руками.

— После всего, что ты сделал со мной, смеешь считать себя беззащитным? — непонимающе спросила я, надломленным голосом, а по щекам потекли несдерживаемые слезы.

— Прости, малышка, я только… — он хочет подойти, но я отступаю, не прекращая наводить дуло пистолета на Господина Гордеева. — Прекращай целиться в меня своей игрушкой! — разозлился он, заставляя меня дернуться. — Чёрт, просто опусти пушку, малышка. Нам нужно поговорить. Я хочу помочь тебе. Рядом со мной тебе ничего не угрожает, а вот с моим отцом всё не так просто.

Я не опускаю пистолет, а Максим то и дело переводит взгляд с оружия на меня, и обратно. Поздно понимаю, что он задумал, когда Гордеев перехватывает пистолет, и отводит его вверх, пытаясь вырвать оружие из моих рук.

— Отвали от меня! — стараюсь приложить все возможные и невозможные усилия, поэтому остервенело дергаю оружие на себя, как и шатающегося Гордеева.

— Если бы я хотел навредить тебе, то непременно уже навредил! — он пытается вырвать из моих цепких рук пистолет, и когда отпихивает меня в сторону, я спотыкаюсь через собственные ноги.

Совершенно не успеваю испугаться, когда из легких выбивается весь воздух, а тело пронизывает боль. В ушах звон, голова кружится, и я шокировано смотрю наверх. Всего мгновение, и я оказалась на нижнем уровне амбара на скрипучих досках, со стоном переворачиваясь на спину, прошипев от боли в бедре и руке.

Слышу оклики Гордеева и как он поспешно приближается к лестнице, начиная спускаться.

— Лежи! Не смей вставать! — кричит Максим, когда я, надрывно дыша, пытаюсь подняться, упав на колени, зашипев от острой боли. — Ярослава, черт тебя возьми!

Второй раз действую слаженней и решительней, кое-как поднимаясь на ноги, простонав от боли в бедре. Тело горит от неприятных ощущений.

— Нет, Ярослава, там стреляют! Вернись сейчас же! — кричит Гордеев, стараясь слезть как можно быстрее, но я уже выбегаю из амбара.

Здесь творится настоящий хаос. Выстрелы проносятся буквально над моей головой. Ошалело смотрю на незнакомых мужчин у забора с одной стороны и с другой, у леса. Они меня не замечают, увлеченные перестрелкой. Передо мной оказывается только один путь — через озеро.

Но Вадим сказал, чтобы туда ни ногой…

Нет времени на размышление, когда за мной выбегает Максим, поэтому срываюсь с места неудержимым ураганом, побежав в вдоль сада, к озеру. Я слышу, как выстрелы свистят возле моих ног.

— Не смей! — он не успевает за мной только из-за полученных ранее ранений, скорее всего, ещё плохо перенося погони, перестрелки и борьбу. Благодаря этому у меня есть небольшой шанс, чтобы хорошо оторваться.

Зима в этом году оказалась весьма холодной, но несмотря ни на что, первые шаги по льду даются мне с большим трудом и волнением. Оставшись на твердой поверхности, бегу дальше, и Господин Гордеев решительно стремится меня догнать.

Я осталась без пистолета, рюкзака и по моим пятам бежит Гордеев. Самый хреновый расклад, не смотря на наличие безупречного плана!

— Нет, Ярослава, там глубоко! Ты провалишься! Ярослава стой! — оборачиваюсь только для того, чтобы увидеть, не догнал ли меня Максим. Между нами довольно большое расстояние, поэтому я сбавляю темп, ощущая, насколько острой стала боль в бедре.

Но я резко останавливаюсь, когда слышу пугающий звук… Я замерла, испугавшись.

— Не двигайся! — кричит Максим, а я оборачиваюсь и вздрагиваю от громких звуков, раздающихся под моими ногами. Эти звуки издает стремительно трескающийся лёд. Гордеев останавливается примерно в десяти шагах, тяжело дыша, осматриваясь вокруг. — Малышка, тебе нужно лечь. Сейчас же.

Недалеко от меня лёд треснул настолько громко, что я присаживаюсь, жалостно всхлипнув. В этот ужасный момент я думаю только о том, что в жуткой смертельной перестрелке участвуют мои близкие, а я, возможно, уже и вовсе нежилец.

— Слушай меня, Ярослава. Ложись на лёд. Прекрати упрямиться! — рявкает Максим, принуждая смотреть на него и слушаться. Понимаю, что он говорит разумные вещи, но моё деревянное тело слушается не сразу. — Ложись медленно и осторожно. Ну же!

Едва я хочу опустить руки к снегу, как лёд трясётся и трещит прямо под моими ногами.

— О Господи, Господи, Господи! — ошалело поднимаю взгляд на Максима и в следующую секунду с головой ухожу под воду.

Вода настолько холодная, что моментально обжигает лицо и легкие. Из-за неожиданности и испуга я не успела захватить воздуха. Я стремительно начинаю задыхаться. Пытаюсь всплыть, но на мне так много зимних вещей, что, намокнув, они тянут меня вниз, забирая у меня любую надежду всплыть и спасти свою жизнь. Пытаюсь расстегнуть тяжелую куртку, но пуговицы в петлях мне не поддаются.

В груди с каждой секундой усиливается боль, и в горло попадает вода. Я захлебываюсь, но всё ещё пытаюсь двигаться и всплыть. Меня