дома. Когда она подошла к дверям, Сита, пожилая женщина с коричневой кожей и длинной копной седых блестящих волос, открыла их изнутри, неся большой полиэтиленовый мешок. Когда она проходила мимо, Робин почувствовала неприятный запах фекалий.

— Не подскажете, где находится кабинет Мазу? — спросила она Ситу.

— В задней части дома.

Робин прошла мимо лестницы по коридору, устланному красным ковром и украшенному китайскими масками и живописными панно, прямо в сердце фермерского дома. Проходя мимо помещения, похожего на кухню, Робин почувствовала запах жареной баранины, который резко контрастировал с удручающими миазмами вареных консервированных овощей, от которых она только что сбежала.

В самом конце коридора перед ней была закрытая черная лакированная дверь. Подойдя, она услышала голоса внутри.

— …этический вопрос, разумеется? — произнес мужчина, в котором она практически точно узнала Джайлза Хармона. Хотя Хармон сказал, что останется всего на несколько дней, он уже пробыл на ферме неделю, и Робин видела, как он водил и других девочек-подростков в Домики для уединения. Хармон, никогда не носивший алый спортивный костюм, как остальные члены церкви, обычно был одет в джинсы и явно дорогие рубашки. Окна спальни в фермерском доме, в которой он остановился, выходили во двор, и его часто можно было видеть печатающим за столом перед окном.

В этот раз голос Хармона звучал не так уверенно, как прежде. На самом деле Робин показалось, что она даже услышала нотки паники.

— Все, что мы здесь делаем, этично, — ответил второй мужской голос, в котором она сразу узнала голос Энди Чжоу. — Это этически правильно. Помни, он не чувствует того, что чувствуем мы. У него нет души.

— Ты одобряешь? — спросил кого-то Хармон.

— Абсолютно, — ответил голос, который Робин без труда узнала как голос Бекки Пёрбрайт.

— Ну, если ты так думаешь. В конце концов, он твой…

— Никакой связи, Джайлз, — сказала Бекка почти сердито. — Совершенно никакой связи. Я удивлена, что ты…

— Извините, извините, — примиряюще произнес Хармон. — Материалистические ценности. Пойду помедитирую. Я уверен, что вы приняли наилучшее решение. Конечно, вы имеете дело с ситуацией гораздо дольше, чем я.

Робин показалось, что он произнес это, как будто репетировал свое отступление. Она услышала шаги, и у нее было всего несколько секунд, чтобы броситься обратно по коридору, стараясь как можно меньше шуметь своими ногами в кроссовках. Так что, когда Хармон открыл дверь офиса, казалось, что она идет к нему с расстояния метров в десять.

— Мазу свободна? — спросила Робин. — Мне позволили увидеться с ней.

— Она освободится через несколько минут, — ответил Хармон. — Тебе, наверное, следует подождать здесь.

Он прошел мимо нее и направился наверх. Через несколько секунд дверь кабинета открылась во второй раз, и показались доктор Чжоу и Бекка.

— Что ты здесь делаешь, Ровена? — спросила Бекка, и Робин подумала, что ее ослепительная улыбка была чуть более натянутой, чем обычно.

— Я хочу сделать пожертвование церкви, — ответила Робин. — Мне сказали, что следует поговорить об этом с Мазу.

— Ага, понятно. Да, проходи, она там, — сказала Бекка, указывая на кабинет. Бекка и Чжоу ушли, их голоса были слишком тихими, чтобы Робин могла расслышать, о чем они говорят.

Взяв себя в руки, Робин подошла к двери кабинета и постучала.

— Войдите, — ответила Мазу, и Робин вошла.

Кабинет, пристроенный к задней части здания, был настолько захламлен и пестр, и так сильно пах благовониями, что Робин показалось, будто она прошла сквозь портал на базар. Все полки были уставлены многочисленными статуэтками и фигурками божеств и идолов.

Большая фотография Дайю в золотой рамке стояла на китайском шкафу, где на блюде горела промасленная благовониями бумага. Перед ней были разложены цветы и небольшие подношения еды. На долю секунды Робин почувствовала совершенно неожиданный приступ сострадания к Мазу, которая сидела к ней лицом за столом из черного дерева, похожим на стол Чжоу, в длинном кроваво-красном платье, с черными волосами до талии, падающими по обе стороны ее бледного лица, с мерцающей на груди перламутровой подвеской в форме рыбки.

— Ровена, — произнесла она без улыбки, и сочувствие Робин исчезло как не бывало, поскольку она, казалось, снова почувствовала запах грязной ноги Мазу, подставленной для поцелуя.

— Эм… я бы хотела сделать пожертвование церкви.

Мазу какое-то время смотрела на нее неприветливо, а затем произнесла:

— Сядь.

Робин сделала, как ей велели. При этом она заметила нелепый предмет на полке за головой Мазу: маленький белый пластиковый освежитель воздуха, который казался совершенно неуместным в этой комнате, полной благовоний.

— Итак, ты решила, что хочешь дать нам денег, не так ли? — спросила Мазу, внимательно изучая Робин своими темными, криво посаженными глазами.

— Да. Тайо поговорил со мной, — сказала Робин, уверенная, что Мазу об этом уже знает, — и я сама размышляла над этим, и, что ж, я поняла, что он был прав, я все еще борюсь с материализмом, и пришло время подкрепить свои слова делом.

На длинном бледном лице появилась легкая улыбка.

— И все же ты отказалась от «духовной связи».

— Я чувствовала себя так ужасно после Откровения, что думала, что не достойна этого, — ответила Робин. — Но я хочу искоренить ложное «я», правда. Я знаю, что мне еще предстоит много работы.

— Как ты собираешься внести пожертвование? Ты не взяла с собой ни одной кредитной карты.

Робин отметила это высказывание, как признание, что ее шкафчик открыли и обыскали.

— Тереза сказала мне не делать этого. Тереза — моя сестра, она… она вообще не хотела, чтобы я сюда приезжала. Она сказала, что ВГЦ — это культ, — извиняющимся тоном произнесла Робин.

— И ты послушала свою сестру.

— Нет, но я в самом деле приехала сюда, чтобы просто узнать что-то новое. Я не знала, что останусь. Если бы я знала, что буду чувствовать после Недели служения, я бы взяла с собой свои банковские карты. Если вы разрешите мне написать Терезе, я смогу оформить банковский перевод на счет церкви. Я хотела бы пожертвовать тысячу фунтов.

По небольшому расширению глаз Мазу она поняла, что та не ожидала такого большого пожертвования.

— Очень хорошо, — ответила она, открывая ящик стола и доставая ручку, бумагу и чистый конверт. Она также положила на стол шаблон письма и распечатанную карточку с реквизитами банковского счета ВГЦ. — Ты можешь сделать это сейчас. К счастью, — сказала Мазу, доставая из другого ящика связку ключей, — твоя сестра написала тебе сегодня утром. Я собиралась попросить кого-нибудь