Сулия глядела на все широко распахнутыми глазами с восковым выражением на лице. Перед ее взором проплыла предыдущая ночь.

Эта ночь была наполнена хмарью и тревогой. Сулия притулилась в постели возле Понтия Пилата. Он долго не мог заснуть. Его изматывали, не давали покоя мрачные мысли. Но постепенно он размяк в чуткой дремоте, вздрагивая от собственного храпа. А когда заснул, то будто провалился в пропасть.

Сулия пошевелилась. Понтий Пилат не проснулся. Она тихо, змейкой, сползла с постели, выскользнула за дверь. Накинула одежды, прошелестела ими в темноте по узкому проходу, подошла к уличной двери и юрко просочилась на улицу. На крыльце в карауле дремал римлянин Ксавий:

– Спит? – вяло прожевал губами.

– Да, – прошуршала одеждами Сулия и пошаркала мимо горевших факелов к углу здания.

Завернула за него, убыстрила шаги, скрываясь в темноте двора. Пройдя несколько шагов, приостановилась и прислушалась. Вскоре рядом раздался тихий знакомый ей мужской голос:

– Долго он тебя не отпускал. Ты хорошая рабыня. Но боги хотят от тебя иного. Ты готова выполнить их волю?

– Да, – решительно прошептала Сулия. – Но скажи, сдержит ли свое обещание наместник Сирии, Вителлий? Боги далеко и ты пришел не от них.

– Ты умная рабыня, – в голосе послышалась усмешка. – Сдержит. Ты получишь много денег, свободу и сама сможешь иметь рабынь. – В темноте появился длинный силуэт, окутанный покрывалом. Лицо скрыто. Голос продолжил – Вот, возьми, всыплешь ему в вино.

Сулия приняла из рук в руки маленький мешочек и спрятала его в складках одежды. Сердце екнуло и часто забилось. Потом она быстро развернулась и устремилась назад. Возле угла чуть отдышалась. Сердце продолжало напряженно колотить под ребрами. Мышцы налились упругостью. Ноги дрожали. Сулия затаила дыхание, пытаясь успокоиться. Трижды глубоко вздохнула. И только после этого выступила из-за угла. На крыльце по-прежнему сонно маячил Ксавий. Сулия маленькими шагами пробежала к крыльцу. Ксавий безразлично буркнул:

– Обратно?

Сулия коротко отозвалась:

– Да.

А перед этим, несколькими минутами раньше, Понтий Пилат нервно вздрогнул в постели и проснулся. Пощупал рукой возле себя. Сулии не было. Открыл глаза, посмотрел вокруг.

В углу чадил маленький светильник, отбрасывая тени. И все. Пилат нервно ощутил липучую тревогу, вскинулся и сел. Зевнул. Окликнул Сулию. Но ответа не последовало. Сунул ноги в сандалии, бессвязно проворчал ругательство, накинул тунику и направился к двери.

Противное беспокойство разлилось по телу. Обдавало жаром.

Понтий Пилат в темноте прошел по узкому проходу, распахнул дверь на улицу. И в дверном проеме столкнулся с Сулией.

Римлянин Ксавий вытянулся на крыльце, увидав темное лицо Пилата. Рабыня поклонилась.

Понтий Пилат недовольно выпятил толстые губы, грубо спросил:

– Где болталась?

– Иду, господин, – пискнула женщина.

– Бегала на половину рабов, – пояснил Ксавий, понимая, что от него тоже ждут объяснения.

– Разве тут нет сосуда? – поморщился Понтий Пилат, решив, что она выходила по нужде. – Быстро в постель!

Сулия втянула голову в плечи и прошмыгнула мимо. Пилат недовольно засопел, захлопнул дверь и шагнул назад.

Лег в постель. Она покорно приткнулась рядом. Он придавил ее тяжелой рукой и снова долго не мог заснуть, а заснув, до самого утра во сне проверял рукой, рядом ли находилась рабыня.

Понтий Пилат поднял чашу с вином и провел взглядом по наемникам. Те тоже подняли чаши.

Если бы все это происходило в тот период, когда он был еще прокуратором Иудеи, Пилат непременно произнес бы высокую речь во славу могущественного Рима и всесильного кесаря Тиверия. Так было принято. У Понтия Пилата и сейчас болтались на языке именно такие фразы, но на этот раз он проглотил их вместе со слюной и проговорил другие слова:

– За ваши острые мечи! Чтобы они всегда могли защитить того, кого обязаны защищать! – Понтий Пилат, разумеется, имел в виду самого себя. – Выпьем до дна из этих чаш!

Сулия побелела, стояла ни жива ни мертва. Солдаты переглянулись и одним махом опустошили полные чаши.

Рабыню изнутри словно ошпарило кипятком, жар ударил по щекам. Но она не сделала ни единого движения.

Пилат крякнул удовлетворенно и тоже поднес чашу с вином к губам. И в этот миг высокий наемник, тот, что выпил из личной чаши Понтия Пилата, скрючился, выкатил глаза, раскрыл рот и захрипел. Пустая чаша выпала у него из рук. Солдат рухнул к ногам Пилата, дернулся, вытянулся и затих.

Понтий Пилат ошеломленно замер.

Второй наемник, широкий в плечах, испуганно откинул свою чашу и схватился за меч. Глянул на Пилата ошеломленным взглядом. Но бывший наместник уже сообразил, что случилось. Он резко повернулся к Сулии:

– Ты хотела отравить меня? – не спросил, а издал дикий рев. Его изумление было настолько велико, что язык не сумел отчетливо воспроизвести слова. Зверский оскал исказил лицо.

Понтий Пилат выхватил из ножен меч. И здесь произошло непредвиденное. Солдат не разобрал в диком вопле Пилата слов, а блеск меча бывшего прокуратора резанул по глазам, и наемник решил, что должен защищаться. Но лучшая защита – нападение. Солдат кинулся в схватку. Мечи скрестились.

Сулия мгновенно выскользнула вон.

Звон мечей услышали снаружи.

Принцип Ксавий выхватил меч и отдернул полог шатра. У него на глазах меч Понтия Пилата вошел под ребра широкоплечему наемнику. Ксавий был ошарашен, мозг не воспринимал увиденного. Римлянин остолбенел.

А для Пилата рука Ксавия с мечом показалась смертельной угрозой. Как молния, перед глазами пронеслась прошлая ночь, когда он увидал Сулию и Ксавия на крыльце. Так вот зачем она выходила. Сговорились. Новое подозрение мигом вошло в мозг и заполонило оба полушария. Представилось, что Сулия должна была отравить, а Ксавий довершить дело. Стало быть, не зря подозревал.

И Понтий Пилат рубанул мечом по пологу шатра. Ксавий начал отступать, вынужденный защищаться.

Пилат действовал решительно и быстро, так всегда он действовал в сражениях. Как воин, он хорошо уверовал в то, что противнику никогда не следует оставлять времени для раздумий.

Он проворно вымахнул из шатра и ожесточенно вонзил свой меч в тело Ксавия. С особым удовлетворением в этот миг подумал, что не ослабела еще рука, а меч надежно защищает его. Глаза бывшего прокуратора налились кровью, неистовство буйствовало в них.

Пилат исступленно ревел, крутился на месте, искал глазами Сулию.

От костров, выхватив мечи, бежали солдаты, думая, что совершено новое нападение. Однако врагов не видели.

А Понтий Пилат уже не мог остановиться. Сейчас во всех солдатах он видел для себя смертельную угрозу. Большую, огромную. И он остался один на один с