платформам, программам, действиям различных политических групп свой неумолимый приговор выносила сама общественная практика, совсем не стоит игнорировать и того, что в основу решений, принимавшихся документов, призванных регламентировать в рамках федеративного объединения украинско-российские отношения, выстраивать их взаимосвязи в государственном строительстве, тогдашним политическим лидерам приходилось класть не только абстрактные, «стерильные» теоретические обоснования, расчеты, стратегические прогнозы, а сочетать их с реально складывавшейся, развивавшейся, бесконечно меняющейся ситуацией. Многие очень важные, ответственные шаги оказывались по большому счету вынужденными, продиктованными привходящими факторами. Научно дифференцировать их в содержании судьбоносных актов, процессов, конечно, можно, но тогда будет деформироваться, неправомерно урезаться, ограничиваться применение методов конкретно-исторического анализа и комплексности, то есть конечный эффект неизбежно будет страдать ненаучностью, усложняя, загромождая путь приближения к истине. Совсем напротив, речь должна идти о сущностном сопряжении объективных причин и субъективных возможностей, как, собственно, и было (и всегда бывает) в реальной жизни.

Конечно же, считать все совершенное в рассматриваемом ключе безошибочным, беспроблемным, идеальным никто и ни при каких обстоятельствах сегодня не взялся бы, что в очередной раз подтверждается и наличной огромной историографией, во многом, правда, ангажированной, противоречивой и не всегда профессиональной. Однако, и примитизировать, зауживать применяемые оценки до уровня одномерности было бы также неприемлемо.

Невозможно абстрагироваться и от установления личностного влияния не только на выработку политики в изучаемой сфере, но и на ее претворение в жизнь, когда, строго говоря, между общепринятой или «прописанной» нормой и полученным результатом, в том числе и по причине теоретической и профессиональной подготовленности, опыта, восприятия, понимания, специфики субъективной трансформации оказывалась «дистанция огромного размера». Одновременно, к позициям, поступкам, поведению личностей, от которых в той или иной мере зависела судьба межнациональных, межгосударственных отношений, недопустимо подходить, оценивать только или преимущественно через призму явлений, зародившихся и проявившихся впоследствии. Однако и не пытаться «уловить», определить связь между содеянным в 1917–1922 гг. и тем, что произошло позднее, в середине двадцатых – начале девяностых годов ХХ века, также было бы неправильно. Излишне доказывать, что тут существовала весьма прозрачная, существенная (далеко не всегда простая, прямая) причинно-следственная зависимость, внутренняя логика.

Конечно же, нельзя пройти мимо того, что лица, причастные к судьбоносным решениям, в исследуемые годы еще не могли накопить достаточного опыта и более-менее четко представлять себе всего многообразия украинско-российских отношений, что объективно порождало неизбежность выдвижения различных, вплоть до альтернативных, вариантов национально-государственного строительства и возникновения в результате ситуации общественного выбора.

Однако происходившие в таких условиях столкновения воззрений, позиций не всегда и не всеми осознавались, а различия уяснялись, так сказать, апостериорно, т. е. после проверки (подтверждения или опровержения) практикой.

Именно в этой плоскости, пожалуй, труднее всего найти абсолютные ответы, скажем, на такой кардинальный вопрос: в русле какого заложенного варианта перспективного развития Союза ССР – ленинского или сталинского – были предрешены и реально осуществлялись взаимоотношения Украины и России после 1922–1924 гг.?

Безусловно, тут очень сложно было априори рассчитать, учесть на перспективу влияние многочисленных привходящих факторов, например степень реальной внешней военной угрозы – как для каждой национальной республики, так и в целом для их сообщества. А с этим был неразрывно связан выбор единой экономической стратегии, выработка конкретных планов, темпов их реализации и многое-многое другое.

Уже в этой плоскости стремиться определиться с тем, мог ли избранный в 1922–1924 гг., закрепленный в Конституции Союза Советских Социалистических Республик вариант развития федеративной страны и ее субъектов дать наилучший результат или таил в себе неизбежные недостатки – «ловушки», дело просто неблагодарное и бесперспективное.

Следует согласиться, что тут нужны дальнейшие углубленные исследования, постижение органической связи заложенных в 1917–1922 гг. потенциальных возможностей налаживания принципиально нового уровня украинско-российских отношений и их фактической реализации в последующие десятилетия.

Подобная работа нужна, ее актуальность возрастает, что вселяет уверенность, что она уже в недалеком будущем обязательно появится.

Примечания

1

Солдатенко В. Ф., Сиволоб Ю. В. Витоки і передвісники української ідеї // Українська ідея. Перші речники. К., 1994. С. 5–24; Солдатенко В. Ф. Україна в роки Першої Світової війни (1914 – лютий 1917) // Історія України. Навчальний посібник. Видання 3-е, доповнене й перероблене. К., 2002. С. 197–209; Солдатенко В. Ф. Историческое наследие Переяслава и поиск путей разрешения украинско-российских противоречий в ХХ веке // Історичний журнал (Київ). 2004. № 3. С. 73–82; То же // История русско-украинских отношений в XVII–XVIII веках (к 350-летию Переяславской рады). Бюллетень. Вып. 2. РАН. М., 2006. С. 36–49, 109–110; Головченко В. І., Солдатенко В. Ф. Українське питання в роки Першої світової війни. К., 2009. 448 с.; Солдатенко В. Ф., Головченко В. І. Україна в контексті світових тенденцій зламу століть // Нариси історії Української революції 1917–1921 років. У двох книгах. Кн. 1. К., 2011. С. 13–86; Головченко В., Матвієнко В., Солдатенко В. Дипломатична історія України (XIX – перша чверть XX століття). Навчальний посібник. К., 2011. 527 с.; Головченко В. І., Солдатенко В. Ф. Міжнародний контекст українського питання напередодні і в роки Першої Світової війни // Україна в Європі: контекст міжнародних відносин. К., 2011. С. 214–233; Солдатенко В. Ф. Федеративная модель национально-государственного устройства в свете исторического опыта российско-украинских отношений // От древней Руси к Российской Федерации. История Российской государственности. СПб. 2013. С. 92–106; Солдатенко В. Ф. Украинские интеллектуалы и поиск модели рационального национально-государственного устройства России: исторический дискурс // Российская государственность: опыт 1150-летней истории. Материалы Международной научной конференции (Москва, 4–5 декабря 2012 г.). М., 2013. С. 256–271; То же / Восточнославянская цивилизация. История и современность. К. – Минск – М., 2013. С. 145–169; Солдатенко В. Ф. Федерализм в истории украинско-российских отношений // Российско-украинское обозрение. К., 2013. № 1. С. 23–31; Солдатенко В. Ф. «Українська тема» в політиці держав австро-німецького блоку й Антанти // Велика війна 1914–1918 рр. і Україна. У двох книгах. Кн. 1. Історичні нариси. Київ., 2014. С. 62–79.

2

См.: Солдатенко В. Ф., Любовець О. М. Революційні альтернативи 1917 року й Україна. К., 2010. С. 48–62.

3

Нариси історії Української революції 1917–1921 років. У двох книгах. Кн. 1. К., 2011. С. 96–105.

4

См.: Солдатенко В. Ф. Україна в революційну добу. Історичні есе-хроніки: в 4 т. Т. I. Рік 1917. Харків, 2008. С. 116–117.

5

Грушевський М. Вільна Україна // Великий Українець. Матеріали з життя та діяльності М. С. Грушевського. К., 1992. С. 99–100.

6

Грушевський М. Хто такі українці