— И ты понял это только сейчас? — то ли с ужасом, то ли с недоверием спросил Гилберт. — Точнее, как ты вообще смог понять это? Не слишком ли это странно и безумно: мы столько времени потратили на то, чтобы найти источник силы, из-за которой боги закованы в цепи, а теперь… Этот источник вообще существует?

— Существует, — медленно, будто намеренно растягивая слова, ответил Фортинбрас. — Но они скрывали его.

— Но Райкер сказал… — несмело начала Стелла.

— В том-то и дело: он сказал, что боги нуждаются в нас, и сакри подтвердили его слова. Но сейчас что-то изменилось.

Гилберт шумно выдохнул и взъерошил чёрные волосы.

— Райкер — одна из трёх ипостасей Риндскавора, и он не может действовать самостоятельно, без его одобрения. Получается, Райкер и заманил вас сюда? Он знал, что сакри ему поверят?

— Сакри связаны с богами чем-то иным, — задумчиво пробормотал Фортинбрас, собрав руки на груди. Всего на мгновение, но Стелла отчётливо увидела в нём Гилберта: он стоял точно так же минуту назад и выглядел таким же озадаченным. Они даже хмурились одинаково, о чём Стелла, право слово, хотела сказать, но не успела. Фортинбрас тут же продолжил: — Есть клятвы, о которых даже я не знаю. И, полагаю, именно из-за этого сакри поверили Райкеру.

После этих слов странная радость, охватившая Стеллу, сразу же исчезла.

— Выходит, поначалу Райкер не лгал? Боги действительно нуждались в спасении, но теперь что-то изменилось?

— Нам нужно вернуться, — решительно заявил Фортинбрас, резко обернувшись к Гилберту и Стелле. — Найдём остальных и сразу же вернёмся.

— Но боги…

— Всё изменилось, Гилберт. Разве ты не понял? Та тьма, которая напала на нас, не была просто тьмой. Это был король демонов, часть его сознания, отобравшая у богов управление Лабиринтом.

Стелла поёжилась, осознав, как быстро всё изменилось. Если Фортинбрас прав, — а он был прав, Стелла ничуть не сомневалась в нём и его магии, — всё это время Хайбарус то и дело сражался с богами, сумевшими сбросить цепи, за право управлять Лабиринтом. Стелла не понимала лишь одного: с чего Фортинбрас уверен, что между богами раскол? И если это так, то каким образом они, смертные, могут быть замешаны в этом?

Если в том, что освободить богов могут только сальваторы, ведь они были созданиями магии и хаоса, Стелла ещё находила логику, то всё остальное выглядело для неё бессмыслицей. Сальваторы — не боги, в конце концов, пусть и выше смертных. Пусть они умеют то, что неподвластно простым магам, пусть владеют тайнами и магией, способной менять и спасать миры, неужели сами боги не могут того же?..

В конце концов, какие они боги, если им нужна помощь четырёх смертных?

— Мы возвращаемся, — повторил Фортинбрас намного строже и громче, когда Гилберт уже открыл рот, чтобы что-то сказать. — Сейчас же.

— А если ты ошибся?

— Предпочтёшь остаться здесь и умереть, пытаясь доказать это?

Гилберт бросил на него такой свирепый взгляд, что Стелла почти поверила, что он действительно предпочтёт рискнуть и остаться здесь, лишь бы не соглашаться с Фортинбрасом. Но почти сразу же выражение лица Гилберта смягчилось, он отвёл глаза и, выдержав небольшую паузу, пробормотал:

— Всё равно это слишком странно.

Стелла, окончательно растерявшись, посмотрела на Фортинбраса. Он поймал её взгляд, и всего на мгновение, но Стелла прочла в нём неуверенность. В конце концов, она решила, что он вряд ли понимал больше, оттого и молчал, не вдаваясь в более подробные объяснения. Боги — это иные существа, формы жизни, смерти и магии, и простые смертные не могут понять. Возможно, боги сами себя не понимают, из-за чего с Лабиринтом и творятся все эти странные вещи.

— Если ты считаешь, что нам лучше вернуться, — наконец подала голос Стелла, — то пусть будет так. Пайпер и Николас наверняка почувствовали то же, что и ты, раз вы связаны.

— Как и Иснан, — тихо добавил Фортинбрас.

— Сейчас он может катиться куда подальше, а мы — отсюда. Если боги такие капризные и постоянно меняют решения и сражаются за Лабиринт, то пусть и дальше этим занимаются, но не впутывают вас.

Фортинбрас моргнул, будто удивлённый её словами, и неожиданно широко улыбнулся.

— Так и знал, что ты скажешь что-то подобное.

Николас хотел верить, что ошибался, однако Лабиринт с каждой секундой доказывал ему обратное. Его перестройка происходила всё чаще и чаще, тьма нападала, прорываясь через Движение, а иногда и вовсе плавно огибала их троих, будто не хотела навредить. И бескрайнее небо, раскинувшееся над их головами, то и дело раскалывалось, будто на самом деле было стеклянным куполом.

— Не могу поверить, — сиплым от ужаса голосом повторила Твайла, должно быть, уже в сотый раз. С той минуты, как Николас рассказал им, что происходит на самом деле, Твайла только и могла, что ужасаться. Ещё она ругалась, но намного реже, чем Марселин.

— Как это вообще возможно? — уточнила девушка, остановившись рядом с Николасом.

Последние пару минут он стоял на краю крыши старого кирпичного здания и смотрел в небо, наблюдая за тем, как медленно раскалывалось небо. Из-за волнения Марселин пару раз подходила слишком близко к краю, и Николас незаметно уводил её обратно, используя магию. Однако она снова подошла слишком близко.

— Даже я не понимаю, — отрешённо пробормотал Николас. — Я просто… почувствовал это. Будто коснулся магии, которая открыла мне истину.

Краем глаза Николас заметил, как Марселин переглянулась с Твайлой. Вообще, с той самой минуты, как они оказались разделены, они всё чаще обращали друг на друга внимания и даже разговаривали, что не могло не радовать Николаса. Однако сейчас он был слишком напряжён и, пожалуй, напуган.

Если бы его попросили объяснить свои ощущения точнее, Николас не смог бы сделать это. В одно мгновение он чувствовал, как где-то далеко Лабиринт вновь перестраивается, а после даже сумел коснуться нити магии, ведущей к источнику силы, которая сковала богов. А после — яркая, болезненная вспышка, осознание,