чтобы сказать, что ты должен встретиться с кем-то из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, и мы провели бы вместе весь день, к вечеру вернувшись на прием? <…> Давай подумаем». Рут и Роберт, вне всяких сомнений, любили друг друга, однако оба не собирались жертвовать ради любовной связи своим браком. Все эти годы Рут умудрялась поддерживать дружеские отношения с Китти и детьми Оппенгеймеров. Она была одной из старейших подруг семьи и в то же время — наперсницей Роберта.

Прежде чем принять предложение работы в Принстоне, Оппенгеймер первым объявил Льюису о том, что на него имеется «порочащая информация». Вначале Стросс отмахнулся от предупреждения. Однако, согласно недавно принятому Закону Макмахона, ФБР начало пересмотр секретных допусков всех сотрудников Комиссии по атомной энергии, и поэтому все члены комиссии были обязаны прочитать досье Оппенгеймера. По выражению одного из помощников Дж. Эдгара Гувера, это давало Бюро возможность «проводить расследование дела Оппенгеймера широко и открыто, потому что нам больше не требовалось таиться и осторожничать…». К Оппенгеймеру приставили агентов внешнего наблюдения, на беседы вызвали больше двадцати его коллег, в том числе Роберта Спраула и Эрнеста Лоуренса. Все они подтвердили благонадежность ученого. По свидетельству Спраула, Оппенгеймер в разговоре с ним заявил, что ему «стыдно» за свое левацкое прошлое. Лоуренс сказал, что у Оппи «была красная сыпь, но теперь он приобрел иммунитет».

Несмотря на уверения в благонадежности Оппенгеймера, ФБР вскоре дало понять Строссу и другим членам комиссии, что выдача нового секретного допуска Оппенгеймеру отнюдь не простой вопрос. В конце февраля 1947 года Гувер отправил в Белый дом выписку из личного дела Оппенгеймера на двенадцати страницах, перечисляющую связи физика с коммунистами. В субботу 8 мая 1947 года копия доклада была направлена главному юрисконсульту КАЭ Джозефу Вольпе. Вольпе запомнил, что Стросс был «заметно потрясен» прочитанным. Они вдвоем проштудировали документ. Наконец, Стросс спросил Вольпе: «Джо, что вы об этом думаете?»

«Ну, — ответил Вольпе, — если кто-то опубликует все, что есть в этой папке, и заявит, что это имеет касательство к ведущему гражданскому советнику Комиссии по атомной энергии, поднимется жуткий шум. Его биография просто ужасна. Вы сами должны определить, представляет ли этот человек угрозу безопасности в настоящее время. За исключением инцидента с Шевалье я не вижу в его досье ничего такого, что это доказывало бы».

В понедельник члены КАЭ собрались для обсуждения вопроса. Все понимали: лишение Оппенгеймера секретного доступа повлечет за собой серьезные политические последствия. Джеймс Конант и Ванневар Буш сообщили членам комиссии, что утверждения ФБР были рассмотрены и опровергнуты много лет назад. При этом они понимали, что выдача Оппенгеймеру секретного допуска требовала согласия ФБР. 25 марта Лилиенталь отправился на прием к директору Бюро. Гувера по-прежнему тревожило то, что Оппенгеймер долго медлил, прежде чем сообщить о разговоре с Шевалье. Тем не менее он неохотно признал: «Хотя Оппенгеймер какое-то время колебался на грани коммунизма, свидетельства говорят, что он уже давно и стабильно отходит от этих позиций». Услышав, что собственная служба безопасности КАЭ не считает улики достаточными для отказа Оппенгеймеру в секретном допуске, Гувер дал понять, что не будет противиться его выдаче. Он даже счел удобным переложить решение вопроса на бюрократов из КАЭ с тем, чтобы развязать ФБР руки для продолжения внутреннего расследования. Гувер, однако, предупредил, что Фрэнк Оппенгеймер — совсем другой случай и что он не даст разрешения на возобновление допуска для Фрэнка.

После этого Стросс заявил Оппенгеймеру, что «внимательно изучил» досье ФБР, но не нашел в нем ничего, что препятствовало бы назначению Роберта директором Института перспективных исследований. Официальное разрешение со стороны членов комиссии, естественно, заняло больше времени. Допуск к совершенно секретной информации категории Q был выдан Оппенгеймеру только 11 августа 1947 года. Комиссия проголосовала единогласно. Даже Стросс, самый консервативный из членов комиссии, проголосовал «за».

Первую послевоенную проверку Оппенгеймер выдержал. Однако у него сохранялись все основания полагать, что о нем не забыли. Гувер продолжал вести подкоп, хотя и объявил Лилиенталю о прекращении дела. В апреле 1947 года, всего через месяц после того, как члены КАЭ решили обновить секретный доступ Оппи, директор ФБР направил новую справку «с конкретными доказательствами фактов существенных пожертвований средств братьями Оппенгеймерами Коммунистической партии Сан-Франциско вплоть до 1942 года». Новая информация была добыта ФБР путем кражи со взломом финансовых документов из офиса КП в Сан-Франциско.

Чтобы не дать делу затухнуть, Гувер приказал агентам собирать любой компромат, какой только получится найти. Например, осенью 1947 года отдел ФБР в Сан-Франциско направил Гуверу и заместителю директора Бюро Д. М. Лэдду конфиденциальную записку с непристойными подробностями сексуальных увлечений Оппенгеймера и некоторых его близких друзей. Гуверу доложили, что некое неназванное «очень надежное лицо», работающее в Калифорнийском университете, добровольно вызвалось стать регулярным «секретным осведомителем по месту работы». Этот имярек якобы был знаком с несколькими друзьями Оппенгеймера в Беркли с 1927 года. Осведомитель ФБР описывал одну из замужних знакомых Оппи как «сексуально озабоченную особу» с замашками человека богемы. Источник утверждал, что «в кампусе все знают об этой супружеской паре как об участвующей в обмене супругами с другим работником факультета и его женой…». Очевидно, решив добавить своей записке еще больше фривольности, доносчик сообщил, что эта женщина, помимо множества внебрачных связей, в 1935 году на факультетской вечеринке напилась вдрызг и у всех на глазах ушла со студентом-математиком Харви Холлом. В качестве постскриптума информатор сообщал, что на тот момент Холл проживал на одной квартире с Оппенгеймером. Источник также утверждал, что, «как всем известно», до вступления в брак в 1940 году Оппенгеймер «проявлял гомосексуальные наклонности» и поддерживал половые отношения с Холлом.

В действительности Оппенгеймер и Холл никогда не проживали вместе, как и нет никаких свидетельств, что Оппенгеймер когда-либо прерывал свою активную гетеросексуальную жизнь и вступал в половые отношения с мужчиной. Источник ФБР вполне правильно сам называл сведения об этих сексуальных похождениях «слухами». Однако это не помешало Гуверу включить «изюминку» о предполагаемой любовной связи с Холлом в некоторые из многих характеристик Оппенгеймера, приобщенных к делу. Эти характеристики в итоге дошли до Стросса и других вашингтонских воротил. Информация позабавила многих чиновников и в то же время многих убедила, что сведения, которые им присылают на Оппенгеймера, нельзя принимать всерьез. Лилиенталь, например, узнал, что одним из анонимных источников являлся двенадцатилетний мальчик. Он сделал вывод, что по большей части компромат представлял собой не что иное, как злобные сплетни людей, большинство из которых не знали Оппенгеймера лично. Эта оценка