На жизни обновленную листву.

Но ветер листья рвет – приходит осень.

И музыка стихает в темноте.

Я голос сохраню для тех, кто носит

Столетья безвозвратности в себе.

Все возвратимо. Сердце жизни знает.

О всех потерях, бесконечных днях

Отчаяния. Есть то, что не сгорает —

Когда слова застынут на устах.

Мы как цветы. Взмываем из безмирья —

Чудесным жестом и игривым сном,

Мы странники, мы Боги, наши крылья —

Небытие свивают в вечный Дом.

Мир Души ближе к вещам, а потому она обращается к ним непосредственно, раскрывая тот «жизненный мир», который в прошлом веке открыл для мира Э. Гуссерль. Она сразу же видит их живыми, наполненными смыслом, символично-разомкнутыми. Однако живет в ней и иное – вечный огонь, влекущий её ввысь – в те сферы, где её обнимает Ум в своем вечно-покоящемся стремительном движении.

Поэтому душа человека так ярко горит, будучи влажной по природе. Две противоположных стихии смешиваются, рождая новую цельную сущность; горит Гераклитов огонь, сгорают ветхие стены стройных концепций, загораются океаны и моря одряхлевших с веками переживаний Души, закрепощённой скрепами логосов, – океаны превращаются в пар, легчайший воздух смыслов, и вот уже слышится едва-едва различимый отзвук иных чувств – иных исканий Души. У Души есть свой логос, и хотя, как говорят некоторые, он ещё «темен» в самом становлении она узнает себя и озарится светом свыше.

Евг. Анучин

Размышления над «Неоплатоническим этюдом» А.Никулиной

Когда мне было двадцать с небольшим лет, Небеса властно продиктовали мне тему о Душе:

Душа моя, друг верный,

Шепни мне что-нибудь,

Умчи тоску безмерную,

Наполни негой грудь.

Тебя почти телесно

Сейчас я ощутил,

Ты пронеслась как песня,

Как мир таинства Сил.

Порой полно значенья —

В тиши стоять ночной

И ощущать с волненьем

Торжественный покой.

Сойдёт успокоенье

С угасшею зарей,

Исчезнут все сомненья,

Всех дум умчится рой.

В гармонии Единой

Сольешься с миром ты —

И станут постижимы

Законы Красоты.

Откуда эта гармония умиротворения, когда всё видимое погружается во мрак темноты? Зато обостряются восприятия звуков, запахов, осязание, т. е. то, что не требует тирании Ума – Душа осознает: вот эта независимость от Ума, от сознания и есть её обитель в Едином.

Такое понимание Души чуждо неоплатонизму, чуждо даже гуманитарной мысли. Ведь Гуссерль говорит о жизненном мире вещей, я же говорю только о себе. Что меня всё же смущало в таком мироощущении? Женственность во мне, мужчине. Почему не смущает сегодня? Тема Вечной Женственности не умаляет мужчину. Это божественный Символ, идущий от немецких романтиков и поэтики Серебряного века, убедил меня в моём понимании роли Души как берегини – в погибели от косности материального мира. Почти полвека я никому не показывал этот мой стих о Душе. Но всё это время он грел мою душу, укрепляя её в сокровении идеального.

Несколько позднее Небеса воскликнули во мне:

Возвеличься Душа, вознесись,

Испытай одержимость паренья,

К Высшим Истинам ты прикоснись —

И узнаешь восторг вдохновенья.

Разодень в изумруды, обыдь

И оставь суету за порогом —

Лишь тогда ты сумеешь открыть,

Кто является подлинным Богом.

А когда очаруют тебя

Бездны света, несчётные краски,

То, все зримое вновь возлюбя,

Ты на Землю вернёшься из сказки.

И пускай вопрошают – где был?

Почему не оставил записки?

Кто в небесном себя отразил,

Проживёт на Земле без прописки.

Таким образом, тема Души многогранна, успевай только поднимать перья от этой Жар-птицы.

Анастасия Занегина

«Подобный пламени, углями вычерченный…»

Подобный пламени, углями вычерченный,

Пылающий месяцеострым презрением,

Выше ничтожного неба высеченный,

Лезвие мысли, гордыни рождение.

Непрощенно порочный, всеохватно смотрящий,

Выбивающий строки протяжноголосые,

Источающий страстность, ничего не просящий,

Холод мысли смывающий теплыми росами.

Высвобождающий, росчерк Глагола,

Испивающий время, идеей горящий,

Безбуквия нити сплетающий в Слово, —

То – Образ, извечно надмирно парящий.

Viola odorata[135]

Мировых иллюзий расцвело воплощение.

На том лугу взошла ты, где оставлено было полжизни,

На диком поле Пана цвела ты в знак возвращения

Вечного, где творились дымно-туманные тризны.

У двойных ворот в мир сновидений,

Где одни – для лживых, другие – для истин открыты,

Являлась ты людям под покрывалом воплощений,

Снотворящим маком спадала сквозь небесное сито.

Тисовым нектаром офиолечивала пьяные вздохи,

На средневековых праздниках пели тебе песни искупления,

Бессмертья прося. Но плющом прорастала в изъяны

Порока, через агат подделывала тайны прощения.

Как в Ведах искали в тебе солнцетворного Духа,

В дурмане тонули, когда смыкала руки Кали.

Тьма песней спускалась не для земного слуха,

И там, где нет дорог, фиалки расти стали.

А.С

Соломон и Далила

От века хитроумная Далила

Преследует Самсона по пятам,

А где посмотрит исподлобья – там

Судьба Самсону смерть определила…

К нам нить от тех, кто жил во время оно.

Хотя, конечно, сказочка стара,

Ведь современник так и ждет Самсона,

А Соломона гонит со двора.

Но если до высоких дел дойдет,

Друзья-Самсоны, вас на то не хватит.

Гиппархии открыл путь знанья Кратет

И тем нащупал выход из ворот.

С тех пор наш буйный разум пристыжен

Умом цветочным, в меру приземленным.

Ведь мудрость в чем? Родившись Соломоном,

Признать, что не во всем ты Соломон.

* * *

…. И отправился царевич за тридевять земель искать то-не-знаю-что…

За тридевять земель – за тридевять приветствий —

За тридевять друзей – к друзьям, что до конца, —

Вот путь – безумного, но все же