— Да, страшная трагедия, — покачала головой Бериль. — Бедный Галдор! Жену и сына потерять разом, и брата, и бабушку… Но вроде бы не запил, воюет, как и раньше.

— Да, — Мельдир помрачнела. — Брегиль мне писала. Разное. Но я не лезу с советами. Не хочу об этом. Я же про Брегора начала разговор. Понимаешь, когда он эту красноглазую монстрицу домой привёл и заявил, что обязан вылечить, я даже не обиделась, хоть и понимала, что там будет за «лечение». Я совсем ничего не почувствовала, только досаду, наверное, как знаешь, на испортившуяся погоду. Но когда Брегор не дал мирианы на учёбу для Барахира… То, что Барахир за твоими детьми одежду донашивал, я пережила. Но когда Брегор заявил, что сын будет писать самыми дешёвыми скребками по глине…

Супруга вождя вдруг побледнела.

— Что-то голова кружится, — сказала она, вставая. — Пойду на улицу, подышу.

— Подожди, — глаза Бериль стали обеспокоенными. — Тебе плохо? Беременна?

— Нет, нет, я…

Язык плохо слушался, словно заменел. Не договорив, Мельдир пошла к выходу, с трудом различая под ногами пол. Открыв дверь и ощутив прохладный ветер, жена Брегора посмотрела перед собой, но увидела только белую яркую пустоту.

Примечание к части Песня "Зорька алая" гр. "Золотое кольцо"

Конверт и свадебное платье

В открытое окно летела песня, исполняемая гостившими в Дор-Ломине эльфами Хитлума и прибившейся к ним толпой. В середине лета, как обычно устроили ярмарку, на которой продавали всё, что смастерили и сшили долгими зимними ночами, либо уже успели вырастить. Например, в этом году козы оказались особенно плодовиты, приносили здоровых козлят, и городская площадь заполнилась блеянием, заглушавшим более приятные звуки.

Брегиль взглянула на конверт, который только что небрежно бросила на стол. Почему-то казалось — она заранее знала содержание письма, поэтому хотелось оттянуть неизбежное до последнего.

Увы, беда не приходит одна, и если смерть заглянула в дом, то останется надолго.

— Валар предали свой народ! — долетало с улицы пение. — А людям просто всё равно.

И та война, что лишь грядёт,

Уже проиграна давно.

Но если кто-нибудь из нас

Способен что-то изменить,

Мы все пытаемся тотчас

Весь мир спасти или сгубить.

— Мама! — вбежал весь потный старший сынок с полупридушенной ящерицей в кулаке. — Когда папа вернётся?

Брегиль бросила короткий взгляд на конверт — пока запечатанный — и пожала плечами:

— Не знаю, Брандир, осенью, наверное.

Ребёнок кивнул и выбежал из дома. Темноволосый. Редкость в Дор-Ломине. Его младшая сестра Бельдис тоже уродилась похожей на мать, и это немного успокаивало дочь фиримарского вождя: знахарки уверяли, что у мужчин, как правило, не бывает так, что от одной женщины дети на него похожи, от другой — нет. Семя либо сильное, либо не очень. Соответственно, те светловолосые дети, которые вдруг стали рождаться в Фиримаре, когда Брегиль и Арахон приехали из осадного лагеря, всё-таки не от чересчур любвеобильного воина света.

Или?..

Посмотрев на конверт, Брегиль зачем-то подошла к сундуку с вещами, погладила рукой бережно хранимое свадебное платье. Отец тогда не пожалел мирианов, заказал наряд у эльфийских портных. Теперь оно уже не налезет, даже если шнуровку ослабить, а тогда…

«Мама была жива», — сделала ещё больнее мысль о недавней утрате.

Когда печальная весть только прилетела, дочь вождя хотела вернуться в Фиримар, или, как его стали в последнее время именовать — Ладрос, и присмотреть за младшим братом, но потом подумала, что за мужем следить всё-таки важнее.

Взгляд снова упал на письмо.

— Валар забыли свой народ,

Кто знал безумие страшней?

И та война, что лишь грядёт,

Погубит тысячи людей.

Кого теперь объявят злом?

Кто победит, а кто падёт?

И как рассудит нас потом

Владыка, что престол займёт?

«Странная песня какая-то», — подумала аданет, вслушавшись в слова, доносившиеся с улицы.

Достав свадебное платье из сундука, Брегиль приложила его к себе и повернулась к зеркалу.

***

— Какая ты сегодня красивая! — Арахон, гладко причёсанный и разодетый, словно эльфийский лорд, подошёл к невесте под радостные крики и аплодисменты семьи фиримарского вождя.

Маленькая Гильвен с завистью фыркнула, но нянька сразу же шепнула, что у юной леди платье дороже, чем у её взрослой сестры, и девочка просияла, но вдруг снова нахмурилась.

— А у мамы? — спросила она.

— И у мамы платье дешевле твоего.

Жених обнял невесту так, что многие присутствовавшие женщины смутились и захотели оказаться на её месте. Брегиль это видела и уже заранее тряслась от злости, догадываясь, что Арахон им не откажет. По крайней мере, молодым.

Может, хоть дети его вразумят? Надо скорее родить!

— Долго и счастливо! — подняли тосты гости. — Долго и счастливо!

***

Платье было красивым тогда и сохранило роскошь до сих пор. В день свадьбы было морозно, пришлось накрываться шерстяной шалью дома, а на улицу надевать шубу.

И была жива мама.

Брегиль вздохнула, посмотрела на конверт. Да, там та самая весть, от которой, возможно, станет легче, а может быть и нет. Надо было решиться прочитать письмо, но не хватало духа.

— Да чего я боюсь?! — отругала себя дочь вождя. — Арахон был ужасныи мужем и отвратительным отцом! Но, может, всё-таки в конверте письмо совсем о другом? Но даже если нет! Всё равно он чудовище! Как можно не понимать моих чувств?!

***

С преданнейшей, покорнейшей и полной обожания улыбкой на слегка небритом лице Арахон сложил перед грудью ладони:

— Жизнь моя! Я ни в коем случае не сделаю и шага со двора! Я обещаю заниматься только хозяйством! И если ты меня отпустишь, схожу к кожевнику. И сразу домой!

Брегиль вздохнула. В последнее время навалилось слишком много: младшая сестра плохо слушалась старших, не хотела учиться, брат плакал ночами, мама снова жаловалась на боли внизу живота и частые мучительные позывы; полученные за службу в осадном лагере слитки и вырученные