Шрифт:
Закладка:
124
«Вестник Нар. Воли», ст. «Чего нам ждать от революции?», стр. 251.
125
«Крестьяне и крестьянский вопрос во Франции в последней четверти XVIII века», Н. К а р e e в, Москва 1879, гл. II, стр. 117 и след.
126
«Очерки», стр. 132–136.
127
Примечание ко 2-му изданию. В то время, когда я писал эти строки, была напечатана только первая часть исследования г. Н-она. В своем законченном виде оно появилось лишь в 1893 году и далеко не оправдало тех ожиданий, которые возлагались на него мною, да, – как сейчас увидит читатель, – и не одним мною. Г. Н-он в последнем счете оказался таким же утопистом, какими были г-да В.В., Пругавин, Тихомиров и т. д. Правда, данных у него было несравненно больше, чем у них; но обработаны эти данные были до последней степени односторонне и служили только для подтверждения предвзятых утопических идей, основывавшихся на совершенно неправильном понимании теории стоимости Маркса. Работа г. Н-она произвела на очень хорошо расположенного Энгельса весьма неприятное впечатление. В одном из своих писем ко мне Энгельс говорит, что он потерял уже всякую веру в то поколение русских людей, к которому принадлежал г. Н-он, так как, о чем бы ни заговорили эти люди, они непременно сведут речь «на святую Русь», т. е. обнаружат славянофильские предрассудки. Главный упрек, делаемый Энгельсом г. Н-ону, состоял в том, что тот не понимает революционного значения переживаемого Россией экономического переворота.
128
«Das Kapital», 2 Aufl., S. 371.
129
Влияние денежного хозяйства на разложение первобытного коммунизма прекрасно обрисовано Г. Ивановым (Успенским) в применении к семейной общине.
«В настоящее время», – говорит г-н Иванов («Из деревенского дневника». «Отеч. Записки», сентябрь 1880, стр. 38–39), – в жизни крестьянских семейств есть такое безмерное скопище неразрешимых и трудных задач, что если еще и держатся крепко большие крестьянские семейства (я говорю о подгородных), то только, так сказать, соблюдением внешнего ритуала, а внутренней правды уже мало. Довольно часто мне приходится сталкиваться с одним из таких больших крестьянских семейств. Во главе семьи стоит старуха лет 70, женщина крепкая, по-своему, умная и опытная. Но весь ее опыт почерпнут в крепостном праве и касается хозяйства исключительно земледельческого, где участвует своими трудами весь дом, при чем весь доход идет в руки старухи, а она уже распределяет его по своему усмотрению и общему согласию. Но вот прошла шоссейная дорога, и вдруг кадушка капусты, распродаваемая извозчикам, стала приносить столько доходу, что сделалась выгоднее целого года работы па пашне, положим, одного человека. Вот уже явное нарушение в одинаковости труда и заработка. Прошла машина, телята стали дорожать, потребовались в столицу. Один из сыновей пошел в извозчики, и в полгода заработал больше всей семьи, работавшей в деревне год. Другой брат пожил дворником в Петербурге, получая в месяц по 15 руб., чего бывало не получал и в год. А младший брат с сестрами целую весну, целое лето драли корье и не выработали третьей части того, что выработал извозчик в два месяца… И вот, благодаря этому, хотя по виду в семье все ладно, все несут в нее «поровну» плод своих трудов, но на деле не то: дворник «скрыл» от маменьки четыре красных бумажки, а извозчик скрыл еще того больше. Да и как тут поступить иначе? Эта вот девушка ободрала себе до крови руки и целое лето билась с корьем, чтобы выработать пять целковых, а извозчик выработал 25 в одну ночь за то только, что попутался с господами по Питеру часов с 12 вечера до белого света. Кроме того, авторитет старухи еще значил бы и значил бы очень много, если бы заработок семьи был исключительно результатом земледельческого труда. В этом деле она точно авторитет; но спрашивается: что же такое может она смыслить в дворницком, извозчицком и в других новых заработках? Что она тут понимает и что может присоветовать? Авторитет ее, поэтому, чисто фиктивный и если значит что-нибудь, то для остающихся дома баб, да и бабы очень хорошо знают, что мужья их относятся к старухе с почтением и покорностью только по виду, так как вполне подробно знают достатки своих мужей, знают, много ли кем от нее скрыто, и сами скрывают эти тайны наикрепчайшим образом. Авторитет главы фиктивный и фиктивны все семейно-общинные отношения; у всякого скрыто нечто от старухи, представительницы этих отношений, скрыто для себя. Умри старуха, и большая семья эта не продержится даже в том виде, как теперь, и двух дней. Все захотят более искренних отношений, и это желание непременно приведет к другому – жить каждому по своему достатку: сколько кто добыл, тем и пользуйся».
130
Н. Златовратский, «Деревенские будни», С.-Петербург 1880 г., стр. 9.
131
«Деревенские будни», стр. 191.
132
Сведения эти заимствованы газетой из книги «Конская перепись в 1882 г.».
Указанный здесь средний вывод подтверждается частными исследованиями по отдельным губерниям и уездам. Так, например, даже для Тамбовской, вообще более или менее зажиточной, губернии мы имеем следующие данные:
Спасский уезд
Хозяйств безлошадных 21% 21,6%
однолошадных 41%
2- и 3- лошадных 33%
Темниковский уезд
Хозяйств безлошадных 21,6%
однолошадных 42,9%
2- и 3- лошадных 31,3%
Моршанский
безлошадных 21,6%
однолошадных 28,9%
50,5%
Борисоглебский
безлошадных 18%
однолошадных 28%
46%
(Смотри ст. г-на Григорьева, «Земско-статистические исследования по Тамбовской губернии», «Русская Мысль», сентябрь 1884, стр. 79). В Покровском уезде Владимирской губ. (Кудыкинский район) «безлошадные составляют 24 % всех домохозяев. В Юрьевском уезде той же губернии процент безлошадных не особенно велик, но зато мы находим здесь весьма много домов, имеющих всего одну лошадь. А такого рода семьи бесспорно должны быть отнесены к числу слабых, мало способных к земледелию». Впрочем, в некоторых районах того же уезда (Никульская волость) безлошадные составляют от 19 (помещичьи крестьяне) до 24 % (крестьяне государственные) всего числа домохозяев. В Спасской волости домохозяева, лично обрабатывающие землю, составляют только 73 %.
133
«Деревенские будни», стр. 203–204.
134
«Сборник статистических сведений по Московской губ.»,
