— мне сильно за шестьдесят. Но в смысле настроения — как вам сказать: всё зависит от того, какой политики будут придерживаться американцы, то есть какие цели войны они себе поставят. Одно дело, если американцы будут воевать против советской власти. Другое дело, если бы против советской власти и против России. Скажем за ее расчленение. Я говорю про Российскую Империю в ее естественных границах без так называемых «сателлитов». Вы ведь знаете, про какие государства я говорю? Поверьте, что я никогда не могу быть против России: это было бы изменой самому себе, всей моей жизни, всему моему сорокалетнему эмигрантскому существованию. Как видите, я нашу общую с вами родину также люблю, но ненавижу ее тяжкую болезнь — советскую власть, которая причинила и еще причиняет столько неисчислимого зла.

При этих моих словах собеседники мои снова начали энергично протестовать, но смотрели на меня сочувственно и невраждебно. Проговорили мы так уже более двух часов, и им пора было возвращаться на корабль. Уселись опять в мою машину, и я их повез в порт. Остановились около парохода, всё еще обмениваясь мнениями.

— Хотел вам еще заметить, — продолжал Павел Васильевич, — про советскую армию, когда она победоносно наступала в Германии. Бойцы наши видели столько зверств и грабежей в России, что не могли не позволить себе некоторые эксцессы в отношении немцев: надо понять…

— Я отлично понимаю, что вы хотите сказать. Французы в 1812 году не меньше немцев зверствовали, грабили и кощунствовали в России. Но наши русские императорские войска никаких эксцессов в 1814 году в Париже себе не позволили…

Мы опять помолчали. Но надо было расставаться.

— Заметьте, Николай Николаевич, — сказал на прощание Павел Васильевич, — если мы согласились сесть в вашу машину и приглашали вас на борт, то это потому, что почувствовали, что вы не враг нам. Иначе мы никогда бы не согласились. А вот еще один, последний вопрос, — сказал он указывая на советский флаг через стекло машины — он вам тоже неприятен?

— Ну, а как может быть иначе? Ведь под этим красным флагом с серпом и молотом и разгромлена была тогда Россия. Да весь это и не русский флаг.

— Нет, это русский флаг, — упрямо возразил Тарас Андреевич, украинец и российский патриот.

— Какой же это русский флаг? — сказал я. — Это флаг Коминтерна. Если остался у вас «Интернационал», этот гимн Коминтерна, то они вам дали всё же какой-то русский гимн; они вынуждены были возвратить вам русское историческое прошлое, заплеванное ими и выброшенное в помойку в начале революции. Возвратили советской армии прежнюю русскую форму. А флага русского еще не дали…

— Ну а как же по-вашему, Николай Николаевич, следует нам трехцветный флаг вывешивать? — спросил Павел Васильевич.

Прежде чем ответить, я внимательно посмотрел на него. Он был совершенно серьезен. Тарас Андреевич тоже.

— Трехцветный флаг, или какой-нибудь другой, — отвечал я, — не мне решать. Но, во всяком случае не этот Коминтерновский, тем более, что он уж очень идеологически полинял и стал совсем не подходящим при наличии ваших столь патриотических настроений.

На этом мы расстались, обменявшись рукопожатиями, не назначив следующего свидания, хотя их пароход и оставался еще несколько дней в нашем порту.

Оба мои собеседника отлично провели свою партийную директиву, не сказав ни одного неосторожного слова, но всё же ощущалась между нами некоторая неловкость.

Но факт остается фактом: такого политического значения разговор всё же имел место, несмотря на то, что я не имел возможности поговорить с каждым из них в отдельности, и я чувствовал с удовлетворением, что в этой дискуссии победителем оказался я.

Через два дня я случайно встретил на набережной Павла Васильевича и вновь, к моей досаде не одного, а в компании молодых его соплавателей. Подошел он к нам, моей жене и мне, с широкой улыбкой и заговорил в совершенно дружеском тоне. По правде сказать, заметив его издали, мы опасались увидеть его в совсем другом настроении. Правда, он был без Тараса Андреевича.

— Обо всем мы с вами, Николай Николаевич, хорошо поговорили, очень мы оценили вашу искренность и откровенность, но вот только на счет нашего флага…

— Что же, — сказал я, — помните, ведь вы сами задали мне вопрос о флаге, — ну я и ответил так, как я чувствую. Я понимаю и ваши чувства. А потому, если вам мой ответ был неприятен, то я выражаю вам мои сожаления. Но мнения своего не меняю.

Поговорив еще немного, мы дружески расстались с группой этих моряков, крепко пожимая друг другу руки[501].

«Часовой» (Брюссель), июнь 1961, № 421, с. 12–16

Публикации Л. Н. Кутукова

(под псевдонимом Николай Кремнев) в алфавитном порядке

(* отмечены вошедшие в данный сборник)

А. Г. Климов. «Князь мира сего» // Часовой, Брюссель. Апр. 1972. № 550. С. 18.

*Аннушка // Наша страна, Буэнос-Айрес. 3 янв. 1957. № 363. С. 4.

Антируссизм. Б. Башилов. «Унтерменши, морлоки или русские» // Наша страна, Буэнос-Айрес. 11 июля 1953. № 182. С. 5.

Антируссизм и антисемитизм // Наша страна, Буэнос-Айрес. 18 авг. 1978. № 1485. С. 1.

*Араб-Конак. 1877–1952 // Часовой, Брюссель. Янв. 1953. № 326. С. 16.

*А. Сапаров. «Битая карта» (Библиография) // Часовой, Брюссель. Июнь 1968. № 504. С. 12–13.

*А. Сапаров. «Битая карта» (Библиография) // Наша страна, Буэнос-Айрес. 13 авг. 1968. № 965. С. 5.

Аскания Нова // Часовой, Брюссель. Июнь 1973. № 564. С. 15.

А. Солженицын. «Август Четырнадцатого» // Часовой, Брюссель. Сент. 1971. № 543. C.13–16.

А. Солженицын. «Архипелаг ГУЛаг» (Библиография) // Наша страна, Буэнос-Айрес. 9 июля 1974. № 1271. С. 2.

А. Солженицын. «Архипелаг ГУЛаг». Том 2-й // Часовой, Брюссель. Нояб. 1974. № 581. C.13–14.

А. Солженицын. «Архипелаг ГУЛаг». Том 2-й // Наша страна, Буэнос-Айрес. 4 фев. 1975. № 1301–1302. C.3–4.

А. Солженицын. «Архипелаг ГУЛаг». Том 3-й // Часовой, Брюссель. Июнь — июль 1976. № 599. С. 14.

A. Солженицын. «Архипелаг ГУЛаг». Том 3-й (Библиография) // Наша страна, Буэнос-Айрес. 26 апр. 1977. № 1417. С. 2.

Аттестат зрелости // Наша страна, Буэнос-Айрес. 23 мая 1953. № 175. С. 2.

Без демагогии // Наша страна, Буэнос-Айрес. 14 янв. 1969. № 987. C.3–4.

Безответственное министерство. В Италии // Часовой, Брюссель. Май 1972. № 551. C.14–15.

Безответственное министерство (Свободная трибуна) // Часовой, Брюссель. Фев. 1956. № 362. C.22–23.

Борьба продолжается // Часовой, Брюссель. Апр. 1954. № 341. С. 18.

Бунин в Грассе // Наша страна, Буэнос-Айрес. 2 июля 1974. № 1270. С. 2.

Валаам // Парижский вестник, Париж. 20 сент. 1942. № 15. С. 4.

Валентина Богдан. «Студенты первой пятилетки» (Библиография) // Наша страна, Буэнос-Айрес. 1 янв. 1974. № 1245. С. 3.

В день нашей скорби // Россия, Нью-Йорк. 4 авг. 1971. № 8247. Вечная Россия