было дважды поменяться местами с соседкой слева, вновь образовать цепочку и, в нужный такт мелодии, снова двинуться навстречу мужчинам. Цепочки сходились, кружились, расходились, смешивались в пестрой кутерьме, кое-как выстраивались и вновь сходились. Это было до того заразительно весело, что вскоре к танцу присоединились и пожилая чета из Дарквотера, и напыщенный полководец Короны, и полный Лабелин, и стеснительный Итан, и даже шут! Менсон бешено размахивал руками и тряс головой, бубенцы на колпаке неистово звенели. Встретившись с дамой, шут подхватывал ее на руки, кружил, подбрасывал в воздух и лишь затем отпускал. Несчастная Валери визжала, попав ему в лапы; близняшки-инфанты из Шиммери, наоборот, хохотали от восторга и норовили после перетасовки опять оказаться напротив шута.

Мира смеялась и плясала. Люди перемешивались вокруг нее — будто калейдоскоп лиц и платьев. Вот она между Беккой и уродливой дамой в зеленом, а навстречу скачет седой барон, при каждом шаге шумно вздыхающий: Уф! Уф! Уф! Перетасовка — и Миру кружит огненно-рыжий молодчик с веснушками. Хлоп-хлоп! Перетасовка! Рядом оказывается сам Адриан, но Мира разминается с ним и хватает под руку Виттора Шейланда. Он слегка медлителен, и Мира сама раскручивает его — давай же, быстрее, пусть голова закружится! Хлоп, хлоп, хлоп! Стена, неразбериха — и вот она между Ионой и Аланис. Иона смеется, на бледной коже сияет румянец; Аланис встряхивает платиновой гривой. Хлоп — она между близняшек, а навстречу — виконт, капитан и шут. Близняшки кричат: «Я! Я! Я к нему!», пытаются подвинуть всю цепочку, лишь бы встретиться с Менсоном… и в итоге шут достается Мире. Ноги отрываются от пола, она взлетает — уууууух! Бывший заговорщик опускает ее, хрипло орет в такт музыке: «Ла-ла-ла! Тра-ла-ла-ла!» Хлоп — и рядом леди Сибил… Хлоп — навстречу военачальник Алексис… Хлоп — молодой священник, хлоп — лорденыш во фраке, хлоп…

Но вот «цепочки» окончились, наступил перерыв между танцевальными отделениями. Музыка сделалась тише и медленней, разгоряченные люди переводили дыхание. Большинство гостей потянулись в банкетные залы. Мира не чувствовала голода. Чего действительно хотелось, так это кофе. И еще — дышать.

Вдоль правого крыла дворца шла анфилада комнат, предназначенных для отдыха. Они были почти безлюдны, а окна распахивались в летний вечер, впуская внутрь свежесть и аромат вишневого цвета. Мира пошла вдоль анфилады, наслаждаясь запахом. Голова кружилась, в ушах шумела недавняя музыка. Несколько минут тишины и покоя — именно то, что было сейчас нужно.

— Леди Г… лория… — раздался знакомый голос.

— Итан! Я рада вас видеть!

— Вы п… позволите?.. — секретарь смущенно опустил глаза.

— Составить мне компанию? Конечно. Я ищу кофе… Помогите мне напасть на его след.

— Это т… там, в чайной.

Итан указал в дальний конец анфилады, они неспешно двинулись вдоль череды распахнутых окон.

— По нраву ли вам бал, миледи?

— Бал прекрасен! До этого дня я не знала, что люблю танцы! Так жаль, что вы все пропустили.

— Я не п… пропустил. Моя служба длится во время формальных приветствий. Затем владыка отпустил меня.

— Тогда где же вы были? — удивилась Мира. — Вы обещали пригласить меня на танец!

— Я… — Итан округлил глаза с удивлением и даже испугом. — Как я мог?.. Вы — первая дама бала…

Она усмехнулась.

— Какая нелепица! Забудьте об этом и пригласите меня.

— Конечно, миледи.

Они миновали музыкальный салон. Тощая девица терзала арфу, несколько молодых сударей и богатый старик слушали струнный плач. Прошли комнату игр. Гвардейский капитан и лорд из Надежды сражались в стратемы, полдюжины мужчин окружили стол, азартно обсуждая каждый ход. Мира завистливо вздохнула, проходя мимо. Она скучала по игре.

В курительной ошивались щеголи-студенты. Пара-тройка из них ринулись навстречу Мире, но она тут же взяла Итана под руку и скорчила самую надменную гримасу, на какую была способна. Хлыщи отстали.

Из следующей комнаты доносилось заманчивое журчание воды и пение птиц. Девушка поспешила туда и увидела водопад, сбегающий с каменной горки в бассейн в полу. Кроны деревьев скрещивались над бассейном, пичуги голосили, облюбовав верхние ветви. Деревья были мраморными, птицы — механическими.

— Мой месяц в Фаунтерре, дорогой Итан, сплошь состоял из нелепиц, — сказала Мира, заглядывая в клюв серебряному соловью. Челюсть птицы монотонно ходила вверх-вниз, никак не согласуясь с мелодией. — Все, что происходит со мною, — либо недоразумение, либо абсурд. Скажите, что во мне не так?

— Не так?.. В вас все ч… чудесно, миледи! Вы п… прекрасны. Вы… — Итан замялся, подбирая слово. — Вы живая.

Мира нервно рассмеялась. Я — живая? Половина меня умерла в Предлесье, а вторую половину перекрасили, переодели, завернули в чужую обертку и назвали чужим именем.

— Итан, ваши слова — очередной абсурд.

— Если не мне, то поверьте владыке. Он в… выбрал вас на первый танец, а он не ошибается в людях.

— Это случайность, Итан.

— В… вы в императорском дворце, миледи. З… здесь никто ничего не делает случайно.

Он умолк, услышав шаги. В комнату вошла компания сияющих молодых лордов, во главе их была леди Аланис Альмера. Красавица улыбнулась краем рта, заметив Миру. Неторопливо обошла водопад, небрежно погладила механического соловья, провела кончиком пальца по мраморной ветке. Каждый шаг казался выверенным и отточенным — словно Аланис исполняла фигуру очень медленного, вкрадчивого танца. Любое ее движение, похоже, служило лишь одной цели: подчеркнуть красоту девушки. Излом запястья, скольжение длинных тонких пальцев по мрамору, грациозная пластика шагов… Ее обувь из серебряных нитей была едва заметна на ногах, казалось, леди Аланис ступает босиком на цыпочках. В правой руке она держала кофейную чашечку. Полупрозрачный фарфор выглядел грубым на фоне ее пальцев.

— Леди Глория, я искала вас, — промурлыкала молодая герцогиня, лукаво склонив голову. — Так хотела поздравить с вашим крохотным триумфом, но — о жалость! — он оказался уже в прошлом.

— Миледи, — учтиво поклонился Итан, леди Аланис не глянула в его сторону.

— Еще недавно вы танцевали с императором… как вот уже секретничаете в уголочке с безродным секретарем.

Щеголи из свиты хохотнули, губы Аланис тронула ехидная улыбка.

— Я полна сочувствия к вам, бедная леди Глория. Надеюсь, вы успели насладиться недолгой славой?

Она смотрела Мире в глаза. Очевидно, злость или обида на лице жертвы позабавили бы герцогиню. Однако Мира сегодня слишком устала от эмоций, чтобы ощутить еще одну.

— Впрочем, дорогая Глория, ведь вы не нуждаетесь в