— Вы говорите: опытные оперативные работники… Видимо, это следует понимать так: работа в подполье для этих людей была не в новинку? Они прошли ее на фронтах Гражданской, как Дроздов, Эйтингон — в Испании и в Китае?

— Да, но не у всех был именно этот военный опыт. У многих был большой опыт оперативной, агентурной, следственной работы — скажем, у Павла Яковлевича Мешика. Виктор Александрович Дроздов много сил отдал ликвидации банд на Украине, в последнее время был заместителем начальника милиции Москвы и хорошо знал город. Это был превосходный организатор. Оба они, кстати, заранее были переведены на нелегальное положение, снабжены соответствующими документами, которые подкрепляли легенду каждого из них. Там были документы, которые убедительно объясняли, почему каждый из них остался в Москве, почему вообще оказался в этом городе… Виктор Александрович Дроздов ещё летом 1941-го перешел на работу в один из отделов Минздрава, по-моему, занимался фармацией, распределением лекарств…

Уже после войны именно благодаря Дроздову и стала известна подлинная история Ивана Кудри и его нелегальной резидентуры. В начале 1960-х годов генерал-майор в отставке В.А. Дроздов разыскал Наталью Грюнвальд — ту самую Нанетту, осужденную на 25 лет лагерей, но реабилитированную (!) в 1956 году во времена хрущёвской «оттепели».

Она поведала, что, когда группа Кудри была разгромлена, её шеф и любовник гестаповец Шарм устроил ей очную ставку с Раисой Окипной. Увидев приму оперного театра чёрной от побоев, Нанетта всплакнула. На вопрос Шарма: «Неужели ей так жалко партизанку?» — она ответила: «По-человечески жалко, а как врага — нет».

Благодаря усилиям генерала Дроздова Наталья Грюнвальд была возвращена в лагерь, где, как считалось до недавнего времени, следы её затерялись на просторах ГУЛАГа…

Однако совсем недавно я получил письмо такого содержания: «Мой отец Скрынник Василий Федорович 1933 г.р., уроженец села Загальцы Киевской области Украинской ССР. Окончил Киевский медицинский институт в 1959 году, поступил на службу в МВД. Вышел в отставку в 1989 г. в звании подполковника. Вот что он написал относительно интересующего Вас дела: “В 1969 году в звании капитана внутренней службы я был переведен из Пермской области в республику Мордовия, Дубравный ИТЛ, на должность начальника медицинского отдела управления ЖХ-385 (кодовое название Дубравлаг). В то время Дубравлаг был единственным местом в Союзе, куда направляли осужденных за особо опасные государственные преступления. Среди заключенных были известные советские диссиденты, иностранные граждане, а также лица, совершившие военные преступления во время Великой Отечественной войны: власовцы, бандеровцы, пособники фашистов. Среди последних содержалась и Наталья Францевна Грюнвальд. В 1969 году она отбывала последние годы своего срока, содержалась в Центральной больнице для осужденных при ИТК-3 в пос. Барашево. Раньше она работала там медсестрой — несмотря на диплом о высшем медицинском образовании, к работе врача ее не допускали — но ко времени моего повествования она уже была нетрудоспособна.

Я встретился с ней в больнице, разговорились; когда она узнала, что я выпускник Киевского мединститута, вспоминала город. Темы ее предательства и мотивов, подвигших ее на это, я не касался — счел неэтичным.

Так как состояние здоровья Грюнвальд ухудшалось, медицинская комиссия, председателем которой я являлся по должности, выдала ей 1-ю группу инвалидности. Когда Грюнвальд полностью отбыла свой срок, встал вопрос о ее дальнейшей судьбе. Из родственников у нее оставался только сын, который официально отказался от матери. По действовавшим законам освобождающихся зэков-инвалидов, не имеющих родни, полагалось определять в дома престарелых по месту отбывания наказания или месту осуждения. Вначале я отправил документы в Министерство социального обеспечения Мордовской АССР, но Саранск ответил отказом: “Нет мест”. Также отказался от Грюнвальд и Киев.

Как начальник медицинского отдела я был обязан принять участие в решении судьбы Грюнвальд, и оставался только один выход — обратиться в КГБ СССР. При нашем управлении ЖХ-385 был отдел КГБ, занимавшийся делами государственных преступников и иностранцев, туда я и пришел со словами: “Ребята, Грюнвальд освобождается, а принять ее никто не хочет, отовсюду отказ. Надо решать вопрос”. И после их обращения в КГБ СССР из Москвы пришла путевка для Грюнвальд Натальи Францевны в один из домов престарелых Львовской области.

После этого о ней я больше не слышал».

Виктор Лягин пришел в разведку вместе с Павлом Фитиным в 1938 году и, так же как и он, сделал головокружительную карьеру: если Фитин через год становится начальником внешней разведки, то Лягин отправляется в США, добывает ряд важных секретов и перед войной становится заместителем Фитина, начальником научно-технической разведки. Вопреки всем канонам профессии, будучи носителем топ-секретов, он добивается у Берии отправки в немецкий тыл, внедряется в руководство немецкой судостроительной программы и наносит ей непоправимый урон.

В последний день августа 2017 года я ехал на родину разведчика — в город Сельцо Брянской области вместе с полковником госбезопасности Александром Андреевичем Полуешкиным. В центре города служебная машина областного Управления ФСБ резко свернула в переулок, круто развернулась в одном из дворов и в следующее мгновение остановилась перед серым кирпичным фасадом школы № 1 имени Героя Советского Союза Виктора Александровича Лягина. Здесь нас уже встречали директор школы Алексей Юрьевич Ивкин и Людмила Андреевна Астахова — участница Великой Отечественной войны, историк, краевед. С 1953 года она работает в школе и возглавляет созданное ей Лягинское движение. Среди тех, кто помогал ей в этом, была учительница немецкого языка Зарецкая Нина Викторовна — дочь священника, разведчица, участница Людиновского подполья. В годы оккупации она работала переводчицей в немецкой комендатуре и передавала через отца ценные сведения партизанам.

«Немцы при отступлении сожгли Сельцо, населения здесь практически не осталось, — рассказывает Людмила Андреевна. — И вдруг мне попал список Героев Советского Союза, уроженцев Брянщины, и среди них — фамилия Лягин. Тогда я стала писать письма и выяснила, что подвиг Лягина связан с Украиной, с городом Николаевом».

В центре музея установлен бюст Лягина и знамя Лягинского движения. Над ними портрет основателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского, увитый цветами. Экскурсия начинается у стенда «Сельцо — родина Лягина». На следующем стенде представлена его семья — отец Александр Ильич, мать Мария Александровна, сестры Анна, Софья и Екатерина, братья Николай и Александр, жена Ольга, которая умерла в Ленинграде в 1935 году. Её дочь Татьяна Есипова родилась в 1930 году — она была на открытии памятника отцу 8 мая 1968 года вместе с сыном Алёшей — внуком чекиста.

— Мы знакомы с Алексеем Викторовичем, — говорю я. — Он живет в Ленинграде, мы часто созваниваемся. По его словам, его дед, выпускник Ленинградского политеха, был приглашен в НКВД