Шрифт:
Закладка:
§ 2. После упомянутого обсуждения Полномочный посол намерен вручить Министру Иностранных Дел Высокой договаривающейся стороны свои верительные грамоты.
В интересах Высоких договаривающихся сторон и допуская, что предшествовавшие одиннадцать документов по тем или иным причинам не попали в сферу внимания Его превосходительства, Полномочный посол считает себя обязанным повторить свои предложения Его превосходительству:
§ 1. Полномочный посол желал бы встретиться с Его превосходительством для обсуждения средств и порядка доставки его, Полномочного посла, к месту встречи с представителями Министерства Иностранных Дел Высокой договаривающейся стороны.
§ 2. Время встречи с Его превосходительством Полномочный посол оставляет на усмотрение Его превосходительства.
§ 3. Что же касается места встречи, то, принимая во внимание физические и физиологические особенности организма Полномочного посла, было бы желательно провести встречу в нынешней резиденции Полномочного посла.
С совершеннейшим почтением остаюсь в ожидании решения Вашего превосходительства покорнейшим Вашим слугой,
Спиридон
Полномочный посол Генерального содружества
Гигантских древних головоногих».
Согласитесь, невероятное совпадение двух текстов! Случайное ли — вот вопрос. На мой взгляд, случайность здесь практически исключена — Стругацкий и Высоцкий, конечно же, могли вести беседы об актуальных научных событиях (оба, повторюсь, интересовались последними научными достижениями) — и это не могло не отразиться на творчестве. И этот замечательный парафраз двух бесспорно острых произведений как Высоцкого, так и братьев Стругацких не может не поражать и не радовать всех поклонников их творчества.
Такое переплетение талантов, своеобразное «перекрестное опыление» — неизбежно подводит нас к еще одной очень важной теме, которой так или иначе пронизано все творчество Владимира Высоцкого.
Высоцкий и друзья-поэты
Это будет очень эмоциональная главка — и, наверное, самая страстная во всей книжке: потому что взаимоотношения Высоцкого с его современниками — «официальными поэтами» — отдельная, не самая радужная страница его биографии.
Самого Высоцкого, как мы помним, «прорвало» в 1979 году, когда в стихотворении «Мой черный человек в костюме сером» он написал прямо и без обиняков:
Животрепещущий вопрос: а как, в самом деле, можно жить и дружить, будучи поэтом, с человеком, который вмещает в себя столь мощный и невероятно яркий поэтический дар? Можно ли не завидовать? Стоит ли помогать? И если стоит — то как? Как менялось отношение поэтов-современников к Высоцкому — как до его смерти, так и после? И нет ли ощущения того, что в поэтических кругах имела место откровенная зависть к таланту, к самородку, и желание удержать его подальше от официального признания — то есть фактически от «кормушки» Союза писателей.
Многие из тех, о ком я буду говорить в этой главке, уже встретились с Высоцким в лучшем из миров, а de mortuis aut bene, aut nihil — о мертвых или хорошо, или ничего. Но «ничего» не получится, а «хорошо» — может тоже не получиться.
Ряд писателей и поэтов, окружавших Высоцкого, друживших с ним, порой просто не понимали, какого масштаба талант находится с ними в одном пространстве. Впервые особенно ярко это оказалось видно, когда на телеэкраны вышел уже упомянутый фильм Эльдара Рязанова «Четыре вечера с Владимиром Высоцким», где было предоставлено слово и коллегам по театру, и, как сегодня сказали бы, иным «селебритиз» — деятелям культуры и искусства, в том числе — писателям и поэтам. И вот тут многое стало на свои места.
Надо отдать должное: многие из интервьюируемых Рязановым людей были честны и предельно откровенны, не боясь показаться «хорошенькими», — и честно высказывали все, что думали о творчестве Высоцкого в разный период своей жизни. Например, Эдуард Володарский, с которым Высоцкий был дружен, делил дачу и работал совместно над сценарием «Венские каникулы» (или «Каникулы после войны»), о четырех военнопленных, которые бегут из концентрационного лагеря (планировалось, что их сыграют Вахтанг Кикабидзе, Даниэль Ольбрыхский, Жерар Депардье и сам Высоцкий[27]), — он оказался предельно корректен и беспощаден по отношению к самому себе: «Честно говоря, я тогда не очень понимал, что это крупный поэт. Мне безумно нравились его песни. В них открывался мир, который вроде бы я видел и знал. Но в то же время его успевал увидеть Володя и сказать о нем очень емко…». И там же добавлял: «Всю жизнь он мечтал напечататься. Вот как ребенок… Ему поклонники — это было лет за семь до его смерти — сделали такой двухтомник. Сами переплели. Так что Вознесенский после эти стихи носил по редакциям наших журналов, и ни один журнал не взял ни одного стихотворения…»[28].
Некоторые прижизненные «миньоны» Высоцкого
(фото автора)
Сегодня, с высоты прошедших лет и понимания того, сколь много значило и для современников, и для сегодняшних читателей и слушателей творчество Высоцкого, куда удобней придерживаться мнения о том, что в «те далекие годы» именно кто-то из близких друзей разглядел «талант Володи», дал ему перспективные советы — и вот, пожалуйте, в результате огранился самородок!
Как ни тяжело это признать, наименее выгодно в свете поддержки «друга Володи» выставился Евгений Евтушенко. Зрителей вышеупомянутой программы шокировало его откровение: «Если говорить о Высоцком в целом, то я, может быть, несколько огорчу его таких слепых, фанатических поклонников. Но скажу правду, то, что я действительно думаю о нем.
Мне кажется, что Высоцкий не был ни великим актером, ни великим поэтом, ни великим музыкантом, автором музыки к своим стихам. Я считаю, что Окуджава, например, гораздо сильнее по мелодиям. А у Высоцкого отсутствие четкой мелодии искупается нервной, иногда судорожной концентрированностью, эмоциональностью.
Высоцкий был человеком великого русского характера»[29].
