Не будь еще некрасивой истории с изгнанием Коваленко!

Кораблёв на глаз насыпал из банки в кружку растворимый Nescafe, залил кипятком и перемешал. По кабинету поплыл приятный аромат. Необходимо было срочно хлебнуть кофейку для поднятия производительности труда и настроения. Осторожно, чтобы не обжечься, Саша сделал глоток, сразу вспомнив еще об одном деле.

На продолжение осмотра следовало взять фотоаппарат с цветной пленкой. Преступление не рядовое, надо чтобы все получилось красиво. Качество фотографий, которые печатали эксперты ЭКО, давно перестало устраивать Кораблёва. Криминалисты пользовались фотобумагой и реактивами с безнадежно просроченными сроками годности, отчего снимки получались мутными и серыми. Экономя дефицитную бумагу, эксперты печатали фотографии размером со спичечный коробок. Порой даже вытрясти с них снимки было целой проблемой. Нередко они отделывались справками о том, что изготовить фотографии не представилось возможным якобы в связи с заводским браком пленки. И это в то время, когда возрастала активность стороны защиты и наглядность доказательств становилась все актуальнее. Саша, с детства увлекавшийся фотографией, быстро понял преимущества появившейся в продаже импортной цветной пленки и открывшихся фото-салонов «Кодак-экспресс». Теперь отпала нужда занавешивать окно в ванной, разводить проявитель и фиксаж, возиться с увеличителем «Юность» при свете красного фонаря, промывать снимки, сушить их на электроглянцевателе, обрезать при помощи фотоножа. Сейчас всё просто до примитива: отщелкал пленку, сдал в проявку. Отсмотрел потом негатив и продиктовал симпатичной девушке, какие именно снимки надо изготовить. Или просто сказал: «Все хорошие — по одной». На следующий день заехал, заплатил денежку, достаточно по их зарплате приемлемую, и получил красно-белый конверт с красочными глянцевыми снимками.

Еще год назад Саша стал применять при выезде на происшествия купленную на личные деньги пленку «Кодак». Фотоаппарат он использовал тоже личный, «Зенит-122» с зеркальным объективом. Только надо было обязательно предупреждать девушек, принимавших заказ в салоне, чтобы они не пугались при виде страшилок на снимках и не думали, что пленку в печать им отдал маньяк. Теперь на фотографиях можно было во всех жутких подробностях разглядеть раны на жертвах убийств, свежая кровь была красного цвета, а запекшаяся — дегтярно-черного. Товарищи судьи, ни разу не видевшие воочию криминального трупа, приобрели возможность получить наглядное представление о результатах действий гражданина РФ, вершить правосудие над которым им было доверено. Евгения Марковна Молодцова, специализировавшаяся на рассмотрении бандитских дел, как-то не без намека польстила Саше, что его дела самые красивые, под стать автору.

Инициативу Кораблёва одобрил Коваленко, надзиравший до последнего времени за прокурорским следствием. Пообещав пробить в области через отдел криминалистики финансирование цветной фотопечати, он призвал и остальных следователей последовать примеру добросовестного коллеги. Чтобы эффективнее использовать расходные материалы, договорились вчетвером сбрасываться на пленку и расходовать на выездах поровну. Так быстрее отщелкивалась кассета, и меньше тратилось денег. Задумка обломалась на Боре Винниченко. Получив в руки дежурный фотоаппарат, он либо расходовал всю пленку по последнего кадра, либо засвечивал ее, испортив отснятое другим следователем. Боря только один раз сбросился на печатанье фоток, у него никогда не было денег. Централизованного финансирования не дождались, главный бухгалтер прокуратуры области назвала их идею блажью. Постепенно все острожские следователи, кроме Саши, отказались от применения цветного фотографирования. А Кораблёв продолжал, он привык работать с личным клеймом качества.

И сейчас он вынул из нижнего ящика стола тяжелый фотоаппарат в поцарапанном чехле. Посмотрел на время.

«Ох ты, чёрт, половина двенадцатого! Не получится у Львовича собрать совещанье в двадцать четыре. Часа три на осмотр уйдет, не меньше. Самое главное и интересное впереди. В таком деле спешка не нужна. А ведь дома мамка не спит, дожидается. Я ж в восемь звонил, сказал, разогревай ужин, скоро буду. Позвонить или нет? Вдруг уснула? Разбужу. Не-ет, она будет дожидаться, лифт слушать. Вот ещё один довод за сотовый телефон. Позвонил бы с Васнецова: “Мама, я на выезде, приеду поздно, не жди, спокойной ночи, целую, Саша”. Надо позвонить. Или?..»

6

30 декабря 1999 года. Четверг.

23.00 час. — 23.50 час.

— Проходите, Олег Геннадьевич, присаживайтесь, — начальник РУБОПа гостеприимно распахнул дверь, пропуская Рожнова в кабинет.

Рог помедлил и с неохотой шагнул через порог.

— Без адвоката я всё равно разговаривать не буду.

— Твое право. — Давыдов не умел долго «выкать». — Во-он туда к столу.

Рог расстегнул молнию на куртке, присаживаться не торопился. Доставление среди ночи в «шестой» отдел заведомо не сулило приятных сюрпризов.

«Какую поганку они на этот раз замыслили?»

Он согласился проехать с рубоповцами в милицию только потому, что находился под следствием. Над ним висели целых три статьи: «сто шестьдесят третья», «двести двадцать вторая» и «триста девятая». Вымогательство, незаконное хранение боеприпасов и принуждение потерпевшего к даче ложных показаний. Сразу после возбуждения дела следователь Самандаров задержал Рога на семьдесят два часа. Потом выпустил, не найдя понимания в прокуратуре. Спустя пару недель увеличил объем обвинения и закрыл. Почти месяц Рожнов провел под стражей. Ушлому адвокату удалось вытащить клиента, обжаловав арест в суде. Меру пресечения в виде заключения под стражу судья изменил на залог в тридцать тысяч рублей. Адвокат втолковал Рогу, что теперь тот должен быть предельно осторожным. Нужно вовремя являться к следователю, отвечать на его телефонные звонки, не уезжать из города без ведома следствия, не делать никаких поползновений в сторону потерпевшего. За любой его неосмотрительный поступок рубоповцы ухватятся, как псы, и снова поволокут в камеру. Ах, какой лютый скрежет ментовских зубов стоял в зале, когда судья распорядился выпустить обвиняемого Рожнова из клетки!

Наконец Рог уселся на простонавшем под его массой стуле с обтрепанной бордовой обивкой. Выглядел он более чем внушительно: громоздкая машина с бочкообразной грудью и длинными руками. Мощные ляжки туго обтягивала черная ткань джинсов. На голове топорщился светлый жесткий ежик, серые глаза настороженно зыркали из-под выступавших надбровий. Нос Рога имел профессиональный боксерский дефект — вмятую переносицу. Тяжёлый подбородок по вертикали разрезала глубокая ямка. В последнее время таких мужиков стали называть брутальными.

Расположившийся в своем кресле напротив Давыдов мало уступал Рожнову по комплекции, но выражение лица имел улыбчивое и простодушное. Он не надеялся таким образом расположить к себе своего визави и тем паче обмануть его, но на всякий случай с привычной маской не расставался.

Паша Комаров разделся,