Одиссей задумался.

— Эол, повелитель ветров? — повторил он. — Мы должны побывать у него. Он может помочь нам добраться до Итаки.

Одиссей разбудил гребцов и усадил их за весла, а сам стал у руля и велел остальным кораблям следовать за собою…

И вот вскоре они уже сидели в главной палате Эолова дома. Пышно убранная палата сияла медью, золотом, орихалком; [26] кресла были отделаны серебром и слоновой костью и устланы цветными коврами. Перед гостями стояли янтарные кубки в золотой оправе. Сам седовласый Эол дружелюбно угощал путников. Вместе с ним гостей принимала прекрасная жена Эола и их дети — шесть рослых юношей и шесть румяных девушек. Все с жадным любопытством слушали Одиссея. Красноречивый герой рассказывал о том, как бились ахейцы с троянами, как была взята и разрушена высокотвердынная Троя; о том, какие беды пришлось претерпеть итакийцам в смрадной пещере циклопа…

Целый месяц гостили странники у радушного Эола. Наконец Эол отпустил их и обещал попутный ветер в дорогу.

Повелитель Эолии сам пришел провожать своих гостей. Шестеро сыновей несли за ним огромный мех — подарок Одиссею. Мех был доверху чем-то наполнен и стянут серебряным шнуром. Божественные носильщики уложили мех возле мачты. Эол еще раз сам попробовал, крепко ли завязаны узлы на раздувшемся мехе, попрощался с Одиссеем и покинул корабль. Товарищи Одиссея с любопытством смотрели на подарок повелителя ветров. Но так как Одиссей не сказал ничего, то и они не стали спрашивать, а молча сели за весла и отвели корабль от плавучего острова. Сверкающая зыбь тревожила море; Зефир — западный ветер — наполнял паруса. Одиссей встал у руля, гребцы сложили ненужные весла, и корабли легкой стаей понеслись на восток, к далеким берегам отчизны.

Девять дней дул попутный ветер, посланный Эолом; девять дней корабли благополучно совершали свой путь. Одиссей никому не доверял руля: так стремилось его сердце к любимой отчизне. На десятый день ликующие голоса его спутников возвестили, что вдали появилась земля. Темные гористые острова поднимались из волн. Корабли быстро приблизились к скалистому длинному острову. Итакийцы узнали его — это была Итака, родная Итака!

Шумящие волны бились о крутые берега, вдали поднималась открытая ветрам вершина горы Нерион, на плоскогорье белел город.

Кормчий подошел к Одиссею и взволнованно попросил его:

— Позволь мне, Одиссей, сменить тебя, позволь мне самому ввести корабль в родную гавань!

Одиссей передал ему кормило, а сам сел рядом на помост. И тут, истомленный бессонными ночами, под неумолчный плеск воды вдоль бортов корабля, герой склонился на свернутый канат и погрузился в глубокий сон.

Тем временем праздные гребцы собрались около мачты. Они глядели на приближающуюся Итаку и радостно говорили о том, как сбежится весь народ встречать их. Больше всех волновался неугомонный Эврилох. Он давно оправился от своего приключения у лотофагов и теперь вслух мечтал, как он будет выгружать с корабля свои богатства перед восхищенными согражданами. Тут на глаза ему попался полный мех, подаренный Эолом Одиссею. Эврилох завистливо вздохнул и воскликнул:

— О вечные боги! Как повсюду уважают и любят Одиссея, куда бы мы ни явились! Одна его троянская добыча гораздо богаче нашей. А ведь мы сражались вместе и терпели одинаковые беды. Это явная несправедливость! Вот и теперь: Эол одному ему сделал богатый подарок. Друзья, посмотрим, что так плотно завязано в этом мехе? Уж наверное там немало и золота и серебра!

Итакийцы одобрительно выслушали слова Эврилоха. Они тоже считали, что вожди несправедливо делят добычу, а боги несправедливо делят счастье и удачу между людьми. Еще на берегу Троады, нагружая корабли добычей, воины толковали, что доля их вождя наполнила все помещение под носовым помостом, между тем как доля всей остальной дружины свободно уместилась под кормовым. А тут еще появился этот прощальный подарок Эола!

Воины столпились вокруг таинственного меха. Тотчас мех был развязан. Путники с жадным любопытством заглянули в него. Они ожидали увидеть там несметные сокровища. Но из меха с воем и свистом стал вырываться холодный воздух. Итакийцы отступили в страхе. Эврилох пытался исправить свою неосторожность и закрыть мех. Поздно! Все кругом переменилось, воздух потемнел, по небу помчались грозные тучи. Бушующие валы скрыли от взоров путников милую Итаку. Заревел ураган. Корабли летели по волнам, и кормчие были не в силах владеть рулем.

С воплями злополучные путники бросились будить Одиссея. Одиссей сразу понял, чту произошло во время его сна.

— Несчастные! — закричал он. — Вы развязали мех! В нем были спрятаны бурные ветры: Эол вручил мне их, чтобы ничто не помешало нашему плаванию. Теперь все погибло из-за вашего жалкого любопытства. Увидим ли мы когда-нибудь снова нашу родную землю?

Одиссей завернулся с головой в мантию и лег на дно корабля, ни на что больше не обращая внимания. Буря несла корабли с непреодолимой силой в неизвестную даль.

Прошло немало времени, пока буря стала стихать. Косые лучи солнца брызнули сквозь разорванные тучи, и вдруг впереди, в море, словно загорелась золотая звезда. Все ярче горела она, и путники поняли, что снова очутились вблизи плавучего острова Эола…

Несказанно удивился Эол, когда увидел входящих в палату итакийцев. Одиссей вошел первым и сел на пороге, как проситель, закрыв голову полой плаща. Эол воскликнул:

— Ты ли это, Одиссей? Что привело тебя обратно? Мы сделали все, что было в наших силах, чтобы ты беспрепятственно прибыл в родную землю.

Одиссей ответил с сокрушенным видом, надеясь смягчить сурового Эола:

— Боги низвели на меня роковой сон и лишили разума моих спутников. Нас постигло злое бедствие. Помогите мне, друзья, одни вы можете исправить случившуюся беду!

Но его слова лишь разгневали повелителя ветров.

Эол протянул руку и грозно воскликнул:

— Немедленно покиньте наш остров, недостойные! Я не могу принять под свою защиту людей, которых так явно ненавидят бессмертные боги. Прочь! Ненавистный богам и для меня ненавистен!

Горько сетуя на свое несчастье, итакийцы побрели к своим кораблям. Нехотя отчалили они от плавучего острова и долго с горестью следили, как остров скрывался в волнах, словно мерцающая звезда.

На седьмые сутки тягостного плавания скитальцы снова завидели землю. Берега ее были угрюмы и неприступны. В одном лишь месте открылась бухта — правда, удобная, но мрачная, как врата Аида. Справа и слева из воды поднимались отвесные скалы, и лишь в глубине