Шрифт:
Закладка:
— Но, когда он уезжал, я сама даже не знала о том, что беременна. И что же мне теперь делать?
— В этой безвыходной ситуации есть всего лишь один выход. Он вам не понравится. Но именно он является решением всей этой проблемы. Выходите за меня замуж. Конечно же, это будет фиктивный брак. Но он сразу же облегчит ваше положение. В результате и у вас, и у вашего ребёнка появится официальный статус. А мы с вами окажемся вне зоны действия всех этих пираний из миграционных служб. Если вы согласны, то просто промолчите. Я вижу, что вы сегодня неважно себя чувствуете. Давайте-ка, я вы зову вам врача.
Малыш родился ровно через месяц после этого разговора. Материнство преобразило её. Она стала ещё красивее. Ещё женственнее. Теперь всё в ней было преисполнено той загадочной гармонии, которую дарит именно рождение ребёнка, превращая каждую женщину в прекрасную мадонну. А Паша радовался всему. И тому, что роды прошли нормально, практически без всяких проблем и осложнений. Что для малыша удалось найти хорошую кормилицу и профессиональную няню. И тому, что ей, наконец-то, можно было пить кофе. Он лично сам заваривал для неё этот кофе по-турецки, а она благодарила его, утверждая, что это самый вкусный кофе в её жизни. А ещё он радовался тому, что они наконец-то стали нормально общаться. Могли что-то обсуждать, делиться какими-то впечатлениями и просто болтать. Но больше всего ему нравилось то, что она, в конце концов преодолев своё стеснение, начала говорить с ним не только по-французски, но и по-турецки.
Она с удовольствием водила его по так называемым русским местам Стамбула. При этом она сознательно избегала тех мест, где когда-то бывала с графом. Это было не трудно. Ведь если они куда-то ходили просто вдвоём, а не в качестве лиц, сопровождающих того француза, то искали места попроще. Паша же никогда не позволил бы ни ей, ни себе переступить порог заведения, не входящего в число самых шикарных.
Ещё они много гуляли. Она радовалась как ребёнок, видя, как искренне он смеётся над выступлениями джигитов в Парке Гюльхане. Пробует какие-то русские блюда. Удивлялась тому, что самое большое на него впечатление произвели почему-то борщ и котлеты. В конце концов он даже выучил кучу русских слов. И всё время вставлял их, к месту и не к месту, в свою речь. И ещё ему очень понравился русский балет.
Они никогда не задумывались над тем, почему все воспринимают их как пару. У них не было близости как таковой. Хотя он нередко на людях целовал её в щёчку, обнимал за талию и что-то доверительно шептал на ушко. Она знала от слуг, что он расстался со своей любовницей. Слух распространился прежде всего потому, что та постоянно рассказывала всем о том, как красиво он обставил их расставание и как щедро он её одарил на прощание.
Они сблизились тогда, когда оба ожидали этого меньше всего. Именно эти контакты продемонстрировали ей всю меру её наивности и непросвещённости во многих вопросах. Он развращал её шаг за шагом, давая ей самые элементарные уроки. Она была хорошей ученицей. И не переставала удивляться тому, что человек, который был чуть моложе её отца, может быть таким щедрым и благодарным любовником.
Услышав какие-то обрывки разговоров слуг в доме, она выяснила для себя одну ужасную вещь: оказывается, все кругом были уверены в том, что она давно является любовницей Паши. И что именно он и есть настоящий отец её ребёнка. Она рассказала ему об этом. Он долго смеялся.
— Неужели тебя это может беспокоить? Запомни одно. Вокруг очень красивой женщины всегда будет витать некий флёр сплетен, измышлений, клеветы и поклёпов. Это неизбежно. Научись игнорировать всё это. И не думай об этом, пожалуйста. Не ковыряйся в себе. Не задавай себе дурацкие вопросы о том, что ты чувствуешь ко мне. Это всё излишне. Научись воспринимать действительность такой, какая она есть. И совсем не обязательно переводить всё то, что мы чувствуем, на язык слов. Слова почему-то всегда всё искажают, упрощают и опошляют.
***
А потом он уехал в Анкару. Сказал, что это всего на десять дней. У неё почему-то сразу заныло сердце. Ей показалось, что судьба вновь играет с ней в ту же самую игру. Снова какая-то непонятная поездка в Анатолию и тот же роковой срок в десять дней. Но в отличие от графа, Паша вернулся вовремя. Глаза его горели огнём, он излучал какую-то невероятную энергетику и радостно улыбался.
— Я должен тебе так много рассказать.
А потом он увидел, как в дверь особняка входит старый каллиграф, у которого она продолжала брать уроки. Он поздоровался с ним и сказал тому очень странную фразу:
— Я должен тебя огорчить. Ханумэфенди больше не будет брать у тебя уроки. Есть правительственное решение, что мы меняем алфавит. Переходим на латиницу. А латиницу ей учить не надо. Она её знает с детства. Чтобы тебя как-то утешить, скажу лишь одно. Хочу заказать тебе хорошую рукописную копию Корана. С орнаментами. Украшенную золотом. Словом, создай для меня шедевр. Самую красивую рукопись, которую ты можешь сделать. А в конце рукописи обязательно поставь сегодняшнюю дату. Это исторический день. Считай, что сегодня Турция умерла и вновь возродилась. А твоя эта рукопись будет памятником той Турции, которая уже стала частью истории.
Бедный старый каллиграф. Он, конечно же, ничего не понял. Он лишь смотрел на те деньги, что вручил ему Паша. Их должно было хватить на год безбедной жизни. Он принялся его благодарить. Но всё же перед тем, как открыть входную дверь, ещё раз спросил:
— Так мне больше не приходить?
— Не приходить. Придёшь лишь тогда, когда Коран будет готов. Принесёшь его и получишь остаток оплаты.
Казалось, каллиграф должен был радоваться. А он был просто в ужасе. Ведь благодаря этим урокам он стал самым популярным человеком в квартале. Каждый вечер в кофейне он рассказывал о том, каковы успехи мадмуазель, как она выглядит, во что одета, чем его кормили после занятий. И все те, кто его слушал, говорили:
— Счастливчик. Как же тебе повезло. Ты можешь её видеть. Разговаривать с ней. Дышать с ней одним воздухом.
Теперь всему этому наступил конец. И если всё это правда и действительно все перейдут на латиницу, то кому теперь нужен будет старый каллиграф?
***
Весь Стамбул буквально
