Заскучав, Любава Мефодьевна достала телефон и написала сообщение: «Все получилось сыночка, я попала в группу. Они едут на первый заезд, как нам и необходимо. Но совсем не для того, что мы думали. Ищут то ли девицу полоумную, то ли врата в ад. В общем, чудики, но нам полезные. Целую».

Отправив сообщение, она по инерции улыбнулась, представив, как целует родную, любимую мордочку. И пусть это мордочка тридцатилетнего мужика, это абсолютно ничего не меняло.

Лишь убирая телефон в карман она заметила, как цепко смотрит на нее начальница Зина. От взгляда, казалось бы, молодой и неопытной девчонки у Любавы почему-то побежали мурашки по спине и прихватило желудок. «Надо быть осторожней», — подумала Любава и отругала себя за беспечность.

— Как написано в документах, что нам оставил Виталий Галопов, — продолжал тем временем Алексей, — он сравнил татуировки принцессы и татуировки слуги, которого нашли вместе с принцессой Укока.

— Принцессой Кадын, — поправила его «сушеная вобла».

— На самом деле, то, что это принцесса Кадын, утверждают только шаманы Алтая. Официально ее называют «принцессой Укока», по названию плато, где ее нашли, или «принцессой Алтая», — заметил мужчина примирительно. — Так что давайте в обсуждении принимать все три имени. Ну так вот, выяснилось, что у них полярно разное размещение и техника нанесения рисунков на кожу. Татуировки девушки явно носят характер отличия, условно говоря, как погоны у военных. По ним понятно, что она считалась не просто высшей жрицей, но и была для своих современников не совсем человеком, полубогом, если хотите. Татуировки слуги же выглядели очень просто и схематично, как карта. Вот Виталий и сделал сенсационное предположение, что путь ко второму входу обозначен на теле слуги. По легенде, именно там принцесса Алтая закрыла портал в нижний мир и ради этого пожертвовала свою самую большую драгоценность — артефакт управления временем.

— Анчамычаой, — произнесла с придыханием «сушеная вобла», — артефакт, который возвращает человека на тот самый перекресток жизни, где он ошибся.

— Зачем? — удивилась Любава Мефодьевна, взглянув на женщину, как на полоумную.

— Чтоб исправить ошибки, — пожала та плечами неуверенно и, видимо, оценив свой дурацкий ответ добавила: — Это древняя алтайская легенда.

«Баба-то не просто малахольная, но еще и на голову слабая», — мелькнуло в голове Любавы Мефодьевны.

— Виталию, одному из многих ученых, — продолжил нудную лекцию Алексей, — пришла мысль сравнить их с геоглифами, найденными на просторах Алтая, а не только на плато Укок, и вот тогда он понял, что это и есть карта второго входа в низший мир. Татуировки слуги почти в точности повторяли геоглифы плато Акон.

— А я знаю! — радостно вставила Любава Мефодьевна в монотонный монолог мужчины, чтоб показать начальнице Зинаиде свою вовлеченность в обсуждение, — Геоглифы — это такие узоры или геометрические фигуры, нанесенные на землю. Они обычно настолько огромные, что, стоя возле них, ты не поймешь ничего, а разглядеть их рисунок можно только с воздуха, если они на равнине, или издалека, если они на горе.

— Прекрасно, — по-учительски похвалил ее Алексей, так тягомотно рассказывающий об Алтае. — Поэтому, чтобы выявить место, где находится драгоценность принцессы Алтая, вам нужно научиться пользоваться мини-квадрокоптером.

— Мне? — удивилась Любава.

— Всем, — отрезал Алексей. — На всякий случай всем. Как и быть основной ассистенткой фокусника. Вы все должны быть взаимозаменяемы, так надежнее.

Негласное предположение о возможном выпадении из расследования не понравилось уже никому. Поэтому женщины испуганно переглянулись, не понимая, как реагировать.

— Приступаем, дамы, у нас с вами всего одни сутки, — скомандовал он, и вот тут одними мурашками не обошлось.

Только сейчас Любава Мефодьевна начала осознавать, что это не игра, и боязно стало по-настоящему.

«Эх, жизнь и так прошла скучно, может, хоть сейчас удастся почувствовать ее на вкус, — подумала про себя Любава Мефодьевна. — Сыночка вырос, уже не пропадет, а я хоть поживу так, как всегда мечтала. На грани фола, как говорят в спорте. Так, как очень просила всю жизнь моя душа. Ведь я готовилась всю жизнь к приключениям, много читала, изучала различные науки и устройства, но, увы, это мне так нигде и не пригодилось, так может хоть сейчас, на несколько дней почувствовать вкус адреналина».

Глава 7

Из жизни никогда нельзя исключить три вещи: риск, грех, и возможность счастья.

Владимир Леви

Самолет приземлился на посадочную полосу города Горно-Алтайск мягко, будто чуткий пилот не хотел разбудить спящих в салоне пассажиров. Прекрасный восход заглядывал в иллюминаторы и освещал горные пейзажи, окружающие маленький город.

Край семи тысяч озер, бурных рек и безмолвных пейзажей.

— Немного не так я представляла себе Алтай, — заявила соседка, всей своей тушей завалившись на Ольгу, чтобы взглянуть в иллюминатор. Она с самого начала ей не понравилась, и, хотя все остальные члены группы внушали доверие, Ольга до последнего сомневалась в поездке именно из-за этой чокнутой тетки.

Даже когда Феликс попытался распилить Ольгу под громкий хохот Любавы Мефодьевны — назвали же родители! — даже тогда ей захотелось немедленно сбежать именно из-за этого противного смеха, а не из-за страха быть расчлененной, но она все же устояла. Что заставило? Ольга весь полет рассуждала на эту тему. Как так вышло, что она, взрослая женщина, без пяти минут бабушка повелась на страшную авантюру?

Скорее всего, удержало забытое, а, возможно, даже не испытанное до этого момента чувство свободы. Настоящей, неподдельной свободы.

Сначала девочка Оля принадлежала, как ей казалось, родителям. Они очень любили единственную дочь и всячески ее опекали. Олечке надо было лишь хорошо учиться и быть хорошей девочкой. В понятие «хорошей девочки» входили такие качества как покорность, дружелюбие, воспитанность и стойкое обхождение стороной всяких плохих компаний. Даже домашние дела никогда ее не касались, не говоря уже о финансовых вопросах. Платья появлялись в ее шкафу сразу выстиранными и наглаженными, а билеты на премьеры в театр, обязательно в двойном экземпляре, чтобы Оля смогла сходить с подружкой, тоже возникали из ниоткуда. Правда, и подруг у Оли особенно не наблюдалось. Самой близкой ее подругой стал Виталий Галопов, вернее, это Оля считала его подругой, а вот девушка для него была богиней. Они с детства были неразлучны — сначала ходили в один детский сад, потом в одну школу, и даже институт Виталик выбрал тот же, что и Ольга. Девушке даже было иногда жалко неуклюжего ухажёра, который не смел никогда и ничего сказать в слух, только щенячьим взглядом старался донести свою любовь. Оля же хоть и была в отношении него преданным другом, более теплых чувств к парню никогда не испытывала. Когда в восемнадцать все вокруг начали поголовно влюбляться и составлять пары, Оля, завидуя такой тенденции, даже попробовала влюбиться в Виталия, но быстро поняла, что так не получится, мальчик Виталик так и останется для нее подружкой.

Успев насладиться лишь каплей свободы, кстати, именно здесь, в горном Алтае, она сразу же перешла под опекунство мужа, и Ольге это очень нравилось, когда кто-то решает за тебя все твои проблемы, и не надо напрягаться, чтобы сделать что-то самой. Ну, разве только научиться лучше всех печь блины, водить машину, чтобы возить мальчиков на кружки и заводить случайные знакомства с такими же «мамочками». Но она не понимала, что вместе с проблемами родители, а впоследствии и муж, лишали ее всей сути жизни, индивидуальности, лишали своего я, что и привело к сегодняшней ситуации.

И вот сейчас, сидя в самолете, не предупредив ни мужа, ни сыновей, которые уж как-то слишком быстро забыли о матери, она поняла, что почти счастлива, возможно, первый раз за многие годы. Это забытое чувство свободы, чувства своего «я» поселилось внутри, и Ольге уже не хотелось его терять, хотелось удержать как можно дольше, чтоб насладиться им сполна. Ей захотелось, чтобы муж увидел ее такой и, может быть, взглянул на нее другими глазами, хотя, скорее всего, сейчас изменения минимальны, и она по-прежнему проигрывает холеной и самоуверенной