Но прошла минута, и Кечкешне вдруг подняла голову, утерла слезы и очень твердым взглядом посмотрела на Зеленку.

— Ладно, господин капитан, спрашивайте. Спрашивайте все, что вы от меня узнать хотите.

— Я? — удивился Зеленка. — Даже уж и не соображу, о чем спросить.

— Ну я-то думаю, что вы не просто поговорить со мной зашли? И не сердитесь, что горе мое на меня так вдруг нахлынуло. Спрашивайте все, что нужно. На все вопросы ответ дам.

— Где хранил господин Колечанский свою переписку? — сказал Зеленка.

— Где хранил? А в ящиках стола хранил. И в шкафу несгораемом, что для денег. Только сжег он все. Недели две тому. В саду. Сам сложил в кучку все бумаги и сжег. И дождался, пока они все в пепел превратятся. А потом даже пепел приказал моему муженьку в землю зарыть.

— Почему?

— Чтобы, значит, спрятать прошлое свое. От Гизелы, невесты своей нареченной…

— Вот как? Ну что ж, за рассказ спасибо…

— А денег у хозяина было, что он и сам не знал сколько, — продолжала Кечкешне.

— Вы мне вот что скажите, что за человек был Колечанский?

— Который? Старик или сын его, хозяин наш покойный?

— Ну, наверное, сначала о старом Колечанском…

— О старом? Ладно. Словом, пока жив он был, в доме никто пикнуть не смел. Такой же был, как и его отец. Будто кремень. Никого никогда не слушал. Дочерям своим сам выбрал мужей. Кого выбрал, за тех им и идти надобно было. Сына Яноша он отдал обучаться в кожевники, потому что собирался открыть свою кожевенную фабрику. Супружницу, ту иной раз он и поколачивал.

— Когда пьян был?

— Не пил он никогда. А если и пил, то по нему, бывало, все равно ничего не заметишь. Зато на жене синяки заметны были. И дочек он тоже колошматил. Не щадил никого — ни бога, ни человека! Вот какой он был! И я от него иной раз пощечины получала. Ой, да еще сколько! Ну а барыня сама тоже любила порой руки распускать.

— Как старик скопил такое-то богатство?

— О том я не ведаю. Было у меня других забот много, чтобы об их богатстве думать. Только вижу я, что земельки у него все больше становится. То здесь пять гектаров прикупит, то там двадцать. Жадный он был. И скупой. И беспощадный. Одно слово — барин!

— А вы мне вот что скажите: родственники господина Колечанского любили его? — допытывался Зеленка.

— Богатых людей завсегда ненавидят. Но угодничают перед ними.

— Ну хорошо, а что здесь происходило в последние дни жизни господина Колечанского?

— А ничего не происходило.

— Но ведь были же у него какие-то посетители?

— Да как вам сказать?.. Вот в среду вечером барин молодой, Балинт, здесь был. Проститься приходил. Они с женушкой в четверг на отдых уезжали. Только господина Леринца, как назло, дома не было. Барич подождал, подождал. К нам заглянул. Выкурил сигаретку, потом с мужем моим они пошли сад посмотрели, дом вокруг обошли…

— И вместе назад в дом вернулись?

— Нет. Муж мой раньше пришел. Потому что к тому времени уже и сам господин Леринц возвернулся. А немного погодя и молодой барич пришел. Он ходил еще по саду, смотрел, как сирень цвет набирает. Потом они с господином Леринцем кофе попили. И господин Леринц его до калитки проводил. Очень ему понравилось, что молодой барич пришел с ним проститься.

— Проститься, говорите, приходил? Скажите, а где он работает?

— Он — шофер на металлургическом заводе.

— А чего ж он сейчас, в апреле, поехал отдыхать?

— Да видите ли, он директора завода возит. А директор его заболел. Вот и дали молодому баричу путевку в дом отдыха. Так что они прямо в четверг и уехали.

— Вы уверены, что уехали?

— Так он сказал.

— Ну тогда другое дело. А скажите, ничего сюда с собой не приносил молодой барич?

— С портфелем приходил. А было в нем что — не знаю. Говорит, купил в дорогу то, другое. В общем приезжал он не на машине, как обычно, а пешком пришел. И время уже было, этак часов около шести. Под вечер, одним словом.

— Господин Колечанский приветливо принял его?

— Приветлив был.

— Ну а еще кто-нибудь не заглядывал сюда на днях?

— В тот день — нет. А на неделе два раза заходила Гизика. Невеста господина Колечанского. И во вторник была, и в четверг. Господи, как она-то, бедняжка, перенесет такое горе?

— Сколько барышне лет?

— Да уж под сорок. В общем, вполне подходили они друг другу.

— Вчера вечером ее здесь не было?

— Нет. Сегодня она должна была прийти к нему в гости. На уху.

— А кто же был здесь вчера?

— Никого. Когда господин Колечанский на рыбалку собирается, он накануне никого не принимает. Готовится. Хлопотное дело это — рыбалка. Опять же поплавки. Ну в общем сами знаете, как это все!

Зеленка сам не знал. Он мог только предполагать, сколько всего связано с подготовкой к рыбной ловле. Потому что сам он уже с детских лет не рыбачил.

— Я прочитал, товарищи, ваши протоколы. Вот только справка Деметера куда-то запропастилась. — Геленчер покосился в его сторону и многозначительно замолчал.

— Никуда она не запропастилась. Просто не успел я еще ее написать, — встрепенулся Деметер. — Проторчал в лаборатории, работал. Даже пообедать не успел. Между прочим, интересные дела выявляются, — продолжал он, нимало не смутившись. — Исследовал осколки стекла. Совершенно точно, что среди них — стекло двух разных сортов: от разбитого хрустального стакана и от литого стеклянного шарика. Все осколки я передал в лабораторию химикам. Перед ними поставлены мною два вопроса: имеются ли на осколках стекла хотя бы следы каких-то химических веществ? И во-вторых: отчего разбились эти предметы? Эксперт по оружию, нарисовав схему места происшествия и определив величину угла между подоконником и поверхностью стола, категорически заявил о невозможности траектории, по которой вброшенный в окно стеклянный шарик мог бы долететь до стола и удариться прямо перед Колечанским. Он сказал также, что исследовал пулю, найденную под книжным шкафом. По степени окисления ее поверхности он сделал вывод, что пуля уже давно валялась под шкафом или в другом месте. — Деметер криво усмехнулся. — Прошу извинения, я цитирую эксперта слово в слово. То же самое он сказал и о найденной на улице гильзе. Но на гильзе были обнаружены отпечатки пальцев. Идентифицировать личность по ним не удалось, но зато