- Ого! Здорово! – обрадовался он, увидев Артура, Кайрата и Германа, сидящих через пять сидений от него.

- Пойдём к нам! - крикнул Герман и обратился к своему соседу: - Можете поменяться местами? Пожалуйста. Это наш лучший друг.

В незнакомой обстановке, вдали от дома, случайно встреченный сосед, с которым раньше человек обменивался только сухими приветствиями, покажется родным и близким. Даже тот из соседей, который громко включал музыку по ночам, будет мил, если вы встретите его там, где вас окружают незнакомые атмосфера, лица и вещи. Что уж говорить о хороших знакомых, о родственных душах.

Наша четвёрка сошлась душами при первой встрече. Я и сам не знаю почему. Может быть, они все были в хорошем настроении тогда. Или предвкушение приключений, трепетное ожидание интересного поворота в жизни сделали их более открытыми, пробили брешь в защитных барьерах, которые люди возводят, дабы защититься от нежелательных знакомств, от потери времени… Времени то у них было более, чем достаточно – впереди маячил год безмятежной жизни на острове, – вот и рухнула защита от не очень нужных знакомств, пожирающих драгоценные минуты и часы.

И ведь все они были разными – если не считать, конечно, одинаково впечатляющих габаритов. Кайрат был серьёзным и мрачным. Герман – весёлым, эмоциональным и бескомплексным. Артур был похож на Карлсона, который проанализировал тысячи философских книг у себя на крыше, стал очень умным и ещё более оригинальным - но всё-таки недостаточно или не в ту сторону, чтобы решить свою проблему безобразного пищевого поведения. Артём был добрым и спокойным, как удав. Кусочки паззла с торчащими в разные стороны частями сошлись вместе. Весельчак, Хмурый, Мыслитель и Добряк буду называть я их теперь иногда.

Поэтому и сказал наш бескомплексный здоровяк сейчас: «Лучший друг». Звание, которое люди не раздают налево направо. Некоторые жизнь проживают, никого – ни вслух, ни мысленно, - так и не удостоив им.

Сосед Германа, который фыркнул бы на подобное предложение в другой обстановке, здесь – наверное, тоже влияло предвкушение и ожидание, - с улыбкой согласился и поменялся местами с Артёмом.

- Класс! А я думал - куда вы запропастились! – радостно сказал наш герой, усаживаясь и здороваясь с друзьями.

- А мы думали, что тебе отказали, - пробубнил Кайрат.

- Как тебе самолёт? – спросил у Артёма Артур.

- Да мне сравнивать не с чем, - ответил тот. – Но если сравнить с тем, на котором я вылетел утром – то есть первым самолётом в моей жизни, - то этот гораздо лучше.

- Никогда не летал ещё? – удивился Герман. – Ну ты даёшь! Я несколько недель уже точно за свою жизнь налетал. Мне есть с чем сравнивать. И скажу вам, кладя руку на сердце, что это самый лучший самолёт из всех, что я видел. Дизайн, обслуживание… Эти стюардессы с ангельскими личиками! Всё просто блестяще. Летим, как звёзды какие-то.

- Согласен, - подтвердил Хмурый. – Самолёт шикарный.

Несколько слов этого угрюмого здоровяка были весомее, чем вся тирада Германа. Как в детстве, когда ребёнка восхваляют тысячами красочных эпитетов добрые мама с бабушкой и редко, но метко хвалит хмурый и серьёзный отец. Дитя млеет, дрожит и наполняется радостью от кратких, но таких долгожданных и бьющих в самую душу своей искренностью слов одобрения и безграничной любви от не умеющего врать и подделывать эмоции папы.

- Просто замечательно! – верещал Весельчак. – Вчетвером мы там устроим! Шоу будет наше!

- Это все, кто едет? – спросил Добряк, обведя взглядом пухлых пассажиров вокруг.

- Нет, - ответил Артур. - Перед нами такой же самолёт взлетал. Может перед ним ещё были. И после нас.

- На острове узнаём всё, - проговорил Кайрат. – И никакого шоу я устраивать не желаю. Мне бы килограмм семьдесят сбросить и всё. А то ходить уже тяжко.

- Одно другому не мешает, - улыбнулся Герман. – И повеселимся и вес сбросим.

- Почему кто-то набирает вес, а кто-то нет? – спросил вдруг Артём. – Это несправедливо. Всю жизнь от этого мучаюсь.

- Ты прям у экспертов спросил, - усмехнулся Мыслитель. – Кто-кто, а уж мы, думаю, точно этот вопрос со всех сторон обсосали. Причин ожирения много. Предрасположенность – гены и замедленный метаболизм. Более сильная, чем у других, любовь к еде...

- Вот здесь не согласен, - возразил Весельчак. – У меня есть друг - худышка. Так у него этой любви к еде не меньше, чем у меня.

Стюардесса с тележкой показалась в конце прохода. У всех пухляшей в салоне возникло приятное чувство предвкушения.

- А я согласен с Артуром, - сказал Кайрат. – Всегда ловлю себя на том, что ем больше других. И на застольях, и в обычные дни.

- Просто другие удовольствия этого мира, - развёл руками Артур, - не затмили для тебя удовольствие от еды. Стройняшки отвлекаются на другие занятия, более для них интересные, чем смакование пищи. А мы не можем. То ли смакование для нас ярче, то ли другие дела не так увлекательны.

- Может быть нам наши огромные туши не позволяют заниматься интересными делами? – с понятно на что намекающей интонацией проговорил Герман.

- Может быть, - ответил Артур. – Детские развлечения для нас были тусклыми - мы смаковали и растолстели. А взрослые удовольствия стали тусклыми из-за того, что мы не можем ими наслаждаться по полной.

- Для меня и детские были тусклыми, - вставил Добряк. – Я всегда был толстый. Не мог нормально играть ни в какие игры.

Повисла тишина. Все вспоминали свои юные годы и пытались ответить на вопрос, что пришло раньше: ожирение или равнодушие к развлечениям, которые были доступны в детстве.

- В другом мире, с другими развлечениями и занятиями мы были бы худые, а нынешние худышки толстыми, - выдал, наконец, Кайрат.

- Браво! – похлопал в ладоши Артур. – Я тоже об этом думал.

Стюардесса уже подошла к ним. Она поставила каждому поднос с шашлыком, вареным рисом, хлебом, овощами и сыром. На десерт было огромное мороженое.

- Кормят здесь отменно! - выразил общую мысль Герман и накинулся на еду.

Остальные поспешили последовать его примеру. Чего бояться? Скоро ведь всё равно