— Быстрее! Быстрее! — орал жрец на всех языках, оставаясь позади атакующих.

Да почему он так спешит?

Я невольно переступал с ноги на ногу, перекидывал топорик, фыркал, представляя себя в гуще воинов. Пусть бы я и не нанес раны, но снова ощутил бы кипящую кровь, азарт боя, риск попасть под удар… Разве оно того не стоит?

Натиск стал плотнее. Ноги твари со всех сторон покрылись трещинами и царапинами, тоненькие струйки крови застывали, едва вытекая. Один хельт — рослый мужчина с красно-коричневой полосой под глазами — пошел к твари, отталкивая мешающих хускарлов. В правой руке — секира из толстого железа, в левой — тяжелый щит, на голове — череп медведя, а за плечами — плащ из его шкуры. Истинный бьорман, человек-медведь!

— Ррра! — раздался его гулкий рык.

Измененный стоял, свесив длинные руки. Молча.

— Ррра!

Хельт с разбегу рубанул секирой по внутренней части бедра, обогнул тварь, еще раз рубанул сзади.

— Хииииях! — впервые с начала боя тварь подала голос, мерзкий высокий писк.

Она подпрыгнула, развернулась, хлестнула рукой. Хельт прикрылся щитом, но отлетел на несколько шагов. Почти что к нам. Прыжок измененного. Я отшатнулся, соскользнув в ледяную воду реки.

Свист! Треск! Удар! Удар! Россыпь ударов твари по хельту. Щит в его руках треснул. Хельт швырнул щит в морду твари, но та легко отбила его.

— Ррра!

Секира малаха мелькала с такой скоростью, что я видел лишь движение, но не лезвие. Внезапный выпад. Секира врубилась глубоко в щиколотку твари. Та завизжала.

И я вдруг оказался по уши в воде, оттаскиваемый течением в сторону. Я ударился ребром о камень, вцепился в него и только так сумел остановиться, а затем и встать.

Меня оттащило на десяток шагов от битвы. Остальных тоже разбросало. Неподалеку кряхтел Плосконосый, стирая кровь с лица, Булочка помогал встать Херлифу. И тут мимо меня проплыло тело малаха с вмятой грудиной, на его лице еще не смылась до конца коричневая полоса. Хельт?

А на берегу творилось безумие. Тварь бушевала, как снежная буря. Она была повсюду, и с каждым ее шагом отлетали и падали воины. Я видел, как она слизнула с женщины лицо, и та упала, дико визжа, пока тварь не раздавила ее.

— Сиэ! Сиэ! Фаг! Фаааг! — кричали малахи.

Я закричал своим:

— Уходим! К низовью ущелья!

Потом то же самое на бриттском. Помогал встать упавшим, кричал им «Фаг», мол, уходим, вытаскивал на берег раненных и заставлял здоровых тащить их дальше. Малахи убегали к деревьям, оставляя за собой тела. И где-то там были Альрик и Полузубый.

А тварь всё не успокаивалась, она яростно топтала, шипела и хлестала руками, пока вокруг нее не оказалось ни одного стоящего человека. Пробежала несколько шагов за малахами и вдруг замерла на месте.

С неба посыпался мелкий снег.

— Идем, — позвал Херлиф.

— Ты видел, как Альрик убегал? — спросил я.

— Там много людей бежало. Уж хёвдинг бы точно сумел уйти.

Вода стекала с меня, и одежда начала замерзать, схватываться тонкой корочкой льда.

— Идите. Я только проверю.

И пошел вдоль берега к месту битвы. Пару раз зашел в воду, чтобы проверить тела, но то были только малахи, мужчины и женщины. Один даже сумел прокашляться и с моей помощью вышел из реки.

Тварь стояла в оцепенении, смотрела на небо и снег. Из ее пасти вывалился длинный синий язык, от которого поднимался пар. Морда твари перемазалась в крови, хоть я не видел, чтобы она кусала кого-то. Может, не заметил.

С каждым шагом я пригибался ниже и ниже, пока не опустился на корточки, затем снова скользнул в воду и подошел совсем близко. Тварь меня будто и не слышала. Я осмотрел всех, кто лежал в реке или около нее, нашел труп Одноглазого, нескольких синелицых малахов, но хёвдинга там не увидел.

Большая часть тел лежали дальше, в двадцати-тридцати шагах, но там же стоял и Измененный. Я скрежетнул зубами: если бы я владел своим даром, насколько было бы проще? Правильно меня Альрик бранил.

Немного подумав, я лег, сдвинув топорик на бок, и пополз к твари. Останавливался около всех беловолосых, заглядывал им в лица. Затем медленно обполз тварь стороной и уже там отыскал хёвдинга. Он лежал под телом мертвой малахи, да и сам выглядел как труп. Лишь засунув руку ему под куртку, я почувствовал стук его сердца.

Сначала я волочил его ползком, ухватившись за ворот, затем поднялся, закинул Альрика на плечи и шагом, а потом и бегом помчался к остальным.

Малахи отошли на два поворота назад, там уже разожгли костры для согрева раненных и искупавшихся в Козе. Два хельта, три женщины и жрец сидели в стороне и что-то обсуждали. Полузубого с ними не было, как не было и другого бритта или ульвера. Жрец слишком уж быстро сговорился с чужим племенем, и мне это не нравилось. Он умудрялся везде быть своим и везде нужным: что в Сторборге, что среди бриттов, что здесь. И дело ведь не только в языке.

Фастгер и Ледмар подхватили Альрика, устроили его возле костра, Херлиф осмотрел раны, но крови на хёвдинге не было. Впрочем, вскоре он закряхтел и очнулся.

— Что там? — спросил он, ощупав затылок. Тварь запустила в него малахом, и Альрик сильно ударился головой о камни.

— Ничего. Все убежали. Погибло полтора десятка человек. Из бриттов — Одноглазый. И хельт тот тоже помер. Малахи вон, разговаривают. И жрец с ними.

Беззащитный с трудом поднялся и, пошатываясь, побрел к малахам. Я попытался его остановить, но в итоге пошел с ним, поддерживая от падения.

Малахские хельты выглядели самоуверенно, хоть даже не вступили в бой, они смерили нас презрительными взглядами, и один из них сказал что-то, из-за чего большухи улыбнулись. Жрец сидел с каменным лицом. Возле дымился котелок с едой, пахло мясом, и суетились женщины, равные мне по руне. Неприятно осознавать, что моя шестая руна тут ценится наравне с кашеварами.

— Ты что-то понял, жрец? — сразу спросил Альрик, даже не усевшись. — Что ты узнал?

Гачай зачерпнул пригоршню снега, хоть тот лежал тоненькой пеленой, протер себе лицо, поднял голову наверх.

— Снег. Странная вещь. Каждый раз, когда вижу его, удивляюсь. Замерзшая вода падает с неба. И она такая красивая, как узоры на халатах