Но его родственники, хотя они ее обожают, не одобрят того, что их сын будет воспитывать ребенка другого мужчины.

Больше всего ей хотелось только одного — избавиться от предстоящего разговора с Карриком Мерфи.

— Извини. Когда ты прислала сообщение, я только вышел из душа. Вот почему так долго не открывал, — сказал Каррик, распахивая внушительную дверь. Он сделал шаг назад, жестом приглашая ее войти.

Сэди вошла в холл и сразу же увидела на противоположной стене большую абстрактную картину.

— Когда ты приобрел этого Поллака? — спросила Сэди. — Я такой картины не знаю.

— Мой дед купил ее в сороковых годах у самого художника. — Каррик помог ей снять пальто, чего Сэди даже не заметила.

— Как она называется?

— Сэди, вряд ли ты приехала ко мне в десять вечера для того, чтобы говорить об искусстве, — заметил Каррик, вешая ее пальто и шарф на старинную вешалку в углу. Он посмотрел на нее исподлобья. — Или поэтому? Ты приехала из-за Хомера?

— Мы можем… сесть?

— Да, конечно, — кивнул Каррик. — Пойдем в библиотеку.

Сэди шла за ним следом, то и дело отрывалась от созерцания его фигуры и смотрела на картины, развешанные на стенах. Неужели это Пикассо? Карандашный набросок Люсьена Фрейда? Картина Ротко?

Каррик посторонился, пропуская ее в библиотеку, и у Сэди невольно перехватило дыхание при виде стеллажей от пола до потолка. На противоположной стороне комнаты почти все пространство занимал большой камин, перед которым стояли два кресла и длинный, слегка потертый кожаный диван. Здесь было тепло и уютно; неожиданно ей захотелось лечь на диван и заснуть.

Каррик подошел к шкафчику с напитками в углу и достал хрустальный графин.

— Выпить хочешь?

— Нет, спасибо. — Сэди покачала головой, садясь на самый краешек кресла.

— Кофе? Чай? — спросил Каррик, наливая себе немного виски.

— Спасибо, ничего не надо. Мне нужно только одно — чтобы ты сел. Тогда я смогу с тобой поговорить. Именно поэтому я приехала.

Каррик сдвинул брови и крепче сжал бокал. Других признаков волнения она не заметила.

— Вряд ли я скажу то, что ты хочешь услышать, но я беременна, и, поскольку ты — единственный, с кем я спала после развода, отец — ты. Я подумала, ты обязан узнать о том, что я жду от тебя ребенка.

— Что?!

Сэди не дала ему времени опомниться:

— Послушай, я понимаю, ты испытал большое потрясение. Для того чтобы к этому привыкнуть, потребуется время. Позже, когда ты успокоишься, тебе придется решить лишь одно — каким ты станешь отцом. Только от тебя зависит, захочешь ли ты поддерживать ребенка и стать частью его жизни или…

Ну вот. Она все сказала. Остается ждать его реакции. Неужели она наконец увидит его истинное лицо, о котором рассказывала Тамлин?

Она выждала минуту, другую. Каррик молча смотрел на нее; судя по выражению его лица, больше всего ему хотелось, чтобы она взяла свои слова назад. К сожалению, это было невозможно.

Сэди встала.

— Сообщи, что ты решишь. Я сама найду дорогу к выходу.

Каррик чувствовал, как виски обжигает горло. Он, наверное, что-то неправильно понял… Сэди не может ждать ребенка. В ту ночь он пользовался презервативами, в этом он был уверен.

— Как? — спросил Каррик севшим голосом.

Сэди снова опустилась в кресло и пожала плечами. По крайней мере, она не притворялась, будто неправильно его поняла.

— Презерватив мог соскочить или порваться… Может, попался бракованный.

Откровенно говоря, шансы, что он заметил бы бракованный презерватив, почти равнялись нулю.

Каррик нахмурился, пытаясь вспомнить, как все было. Он любил ее так пылко, что не помнил больше ничего. Нежная кожа Сэди, ее запах, ее стоны… вот что он помнил очень ярко. Как он снимал презервативы… нет.

Он открыл было рот, но тут же снова закрыл. Что ему сказать? Извиниться? Он мог выразить сожаление, но что это меняло? Ничего.

И… в самом ли деле он жалеет?

Каррик был изумлен, потрясен. Мир слетел с оси, но надо ли сожалеть об этом? В последнем он совсем не был уверен.

Он всегда хотел ребенка; после развода и с этой мечтой пришлось распрощаться.

Но Сэди ждет от него ребенка, и у него появилась еще одна попытка стать отцом — то, что казалось было безнадежно утрачено.

Каррик не радовался, но и вены себе резать не собирался.

Сэди спросила, какую роль он собирается играть в жизни своего ребенка. Судя по выражению ее лица, она заранее думала, что он устранится. Он же был уверен в одном…

Каррик Мерфи станет настоящим отцом своему ребенку, что бы это ни значило. И будет делать все: поддерживать материально, кормить по ночам, менять подгузники, купать, читать перед сном… Он собирался быть рядом на всех этапах жизни. Как у них это получится, если они живут на два дома, в двух странах? Все еще предстоит обсудить.

Он что-нибудь придумает; у него есть девять — или восемь? — месяцев впереди.

У него много времени.

Каррик встал и направился к шкафчику с напитками. Налил себе еще виски.

— Сэди, останься. Нам нужно о многом поговорить.

— Я хочу дать тебе время, чтобы осмыслить это безумие, — объяснила Сэди, вставая.

Заметив, как она пошатнулась, Каррик бросился к ней, поддержал, усадил в кресло. Не обращая внимания на ее протесты, стащил с нее сапоги без каблука и бросил на ковер. Сняв кашемировый плед с подлокотника кожаного дивана, накинул ей на колени и посмотрел на камин.

— Если тебе холодно, я разведу огонь.

Сэди сбросила плед с коленей и воинственно посмотрела на него:

— Каррик! Уверяю тебя, я чувствую себя нормально.

— Подожди меня здесь минут пять.

— Куда ты?

Беременность не лишила ее силы духа. Вот и хорошо.

— Сделаю тебе горячий шоколад. Поскольку спиртное тебе нельзя, лучше шоколада ничего не придумаешь.

Сэди возмущенно выдохнула, и он заметил досаду в ее синих глазах, которые переливались разными оттенками.

— Каррик, мне не нужен ни камин, ни плед, ни горячий шоколад. Мне нужно, чтобы ты сел и поговорил со мной о ребенке, которого я жду!

Каррик сделал несколько шагов по старинному персидскому ковру, присел перед ней на корточки и положил руки ей на колени.

— Сэди, я тебя ни в чем не виню. Я даже себя не виню, потому что все тщетно. Мы взрослые люди. Я удивлен, потрясен, я сам не свой — да, но совсем не злюсь.

Каррик выдержал ее взгляд; у него на глазах напряжение покинуло ее, как воздух вышел из проколотого воздушного шарика. Плечи опустились, кулаки разжались, губы смягчились. Она как