– Ага, немножечко мертвый… – Девица улыбалась во все зубы.

– Н-но… – Леди Алауниэль вдруг поняла, что совершенно не представляет, как ей быть. – Это выставка кошек!

– Так ведь это не собака же, – резонно возразила девица. – А в ваших правилах не сказано, что кошка должна быть непременно живой.

Хрустальная Лилия беспомощно оглянулась на секретаря. Нет, правила она знала, ведь сама писала, но сие было так давно… секретарь же кивнул, выходит, что права девица.

На следующий год, конечно, в правила внесут изменения, но…

Нет, не в правилах дело, а в том…

Мертвый маншул смотрел на леди Алауниэль единственным глазом, в котором ей виделся упрек…

– Кто… – она вытянула руку, не способная справиться с дрожью. – Кто посмел его… сделать таким…

– Если про то, что поднять, то я, – нагло заявила девица. И пояснить удосужилась: – Некромант я. По диплому если… ну и по жизни тоже.

Некромантов леди Алауниэль не любила столь же сильно, как и людей.

– Вы его убили! – она схватилась за сердце, прикидывая, стоит ли лишиться чувств или все-таки прояснить вопрос окончательно.

– Я?! Нет, – девица замотала головой.

– А… кто?

Сзади тяжко вздохнул Тири.

Бедный мальчик! Какое испытание для его слабых нервов. Надо будет завтра всенепременно показать его целителю. А лучше двум… и покой, всенепременно покой… вместе с бульоном из куриных пупочков. Его леди Алауниэль сварит собственноручно, по рецепту, доставшемуся от прабабки, которой случилось потчевать этим бульоном Пресветлую Владычицу.

Итак, с бульоном и Тири все ясно, а вот с котом – нет.

– Нежить, – девица сунула руку меж прутьями и за ухом кота поскребла. Тот замурлыкал, да так, что рокот этот перекрыл и шум толпы, и вообще все шумы в округе. – Маншулы, видите ли, на нежить охотятся… очень храбрые животные… и мы вместе встретились с одним… умертвием.

Тири закашлялся.

Надо бы отослать его, ни к чему мальчику подобные рассказы слушать, но не уйдет ведь. Да и опять же, вокруг леди Алауниэль и клетки постепенно собиралась толпа. И значит, уход Тири не останется незамеченным.

– Барсик сражался, лишился глаза… и ухо ему отгрызли в бою…

Ухо и вправду было повреждено.

– Он пал смертью храбрых… – закончила девица и, расчувствовавшись, смахнула слезинку с ресниц. – И я поняла, что не могу его так отпустить… и вот…

– И вот… – эхом повторила леди Алауниэль, осознавая, что не оставит подобное чудо в грубых человеческих руках.

И пусть маншул не очень живой, но так даже лучше… эксклюзивней.

Она закрыла глаза, просчитывая перспективу… а что, выставкой живых кошек никого не удивить, но если несколько расширить рамки… и никто, даже леди Вилиниэль со своим питомником, не сможет ничего противопоставить маншулу окраса «дымчатый сапфир».

Леди Алауниэль шевельнула мизинцем, и секретарь озвучил самый главный из оставшихся вопросов:

– Сколько?

Маншул заурчал.

А у Тири дернулось и правое ухо…

Я сидела на лавочке и ела малину. А что, оказалась она вовсе не так уж и плоха. Сладкая, с отчетливым привкусом липового меда и легкой пряной ноткой. Мята тоже, к слову, чувствовалась.

День клонился к закату. И цикады растрещались не то о любви, не то о чем другом, куда более простом и понятном. В общем, было почти хорошо. А потому к появлению эльфа я отнеслась спокойно.

Пришел?

И пускай себе. Стоит, мнется, тянет шею, и малина листьями шелестит, приветствует, стало быть, старого приятеля.

– Заходите, – я помахала рукой.

А что… благодаря его мамочке черта бедности отодвинулась от нас с Гретой лет этак на пару. И вообще, если разобраться, парень он неплохой. Застенчивый только.

– С-спасибо, – сказал он. – Д-доброго в-вечера.

– И вам того же… хотите малины?

– А она съедобная?

Вопрос, честно говоря, был актуальный.

– Надеюсь, что да, – честно ответила я и подвинулась. К превеликому моему удивлению, эльф воспользовался этим безмолвным приглашением. Присел. Протянул мне бумажный пакет с логотипом известной кондитерской.

– Это вам.

– Спасибо.

– В-вам с-спасибо.

– За что?

Следом в калитку проскользнул маншул. Окинул двор настороженным взглядом, но ничего подозрительного не заметил.

– За т-то, что не в-выдали. М-мама… т-трепетно относится к ж-животным. Она н-не п-поняла бы…

– А…

Что ж, благодарность в виде корзиночек с пышной белковой пеной я приняла.

Маншул, описав круг, улегся у ног эльфа.

– Что-то не так? – я указала на зверя.

– Н-нет… он т-теперь со мной ходит… м-мама решила, что мне н-нужен д-друг, – эльф произнес это печально. Понурился…

– Это, конечно, дело не мое, но… вашу маму не смущает, что он… как бы это выразиться, несколько мертвый?

Честно говоря, мне и вправду стало интересно.

Нет, я знаю, что люди встречаются разные, а среди некромантов вообще велик процент чудаков. Был в университете профессор, который повсюду таскал с собой скелет вороны. А про второго говорили, что в кабинете он держит заспиртованную голову тещи, с которой беседы ведет. Но эльфийка давешняя на некроманта походила слабо.

Эльф понурился еще больше:

– Она п-полагает, что живые д-друзья на м-меня д-дурно в-влияют.

– Ясно.

Я протянула ему синюю ягоду, которую он молча сунул в рот. Разжевал. Задумался. И сам потянулся за следующей.

Нет, будем верить, что малина не ядовита.

– Слушай, – я почесала кота за ухом, и тот заурчал.

Как живой получился! Вот недаром я двое суток без сна провела, все вспомнила, чему учили, а чему не успели, сама дошла.

– А как ты его вообще…

– Н-на них м-магия с-слабо д-действует. П-пришлось р-руками шею л-ломать…

Руками? Как-то не выглядел Эль способным на этакое зверство.

– И где тебя такому научили?

Ухо нервно дернулось.

– Н-на границе. Я там д-два г-года п-провел…

Побег малины нежно прилег на эльфово колено, и в венчике листьев показалась ягода. Вот подхалимка… это я про малину. А еще сторожевая.

– И как оно?

Я про границу всякое слышала, но сама и из города выезжала нечасто.

– Хорошо… – он прикрыл глаза и добавил: – Очень хорошо… там мамы не было.

Он замолчал. И я ни о чем не спрашивала. Оно мне надо, влезать в чужие проблемы, когда своих с избытком?

– Я п-посижу н-немного?

– Посиди.

Лавки мне не жалко. Цикад тоже. И малины хватит на двоих… в конце концов, малина на двоих – это еще ничего не значит.

История вторая

Не все любят свадьбы

Жизнь – тоска.

В посмертии тоже ничего хорошего. Я дернула ногой, и челюсти упыря громко клацнули, ухватив лишь воздух. Он же, кувыркнувшись, неловко приземлился на моховую подушку и заскулил.

Ночь.

Романтика, мать ее… полная луна зависла над кладбищем. И старые памятники