против возможных переговоров с США, Великобританией и Советским Союзом. Такаги перечислил четыре потенциальные задачи американцев: уничтожение японского народа; уничтожение кокутай; реформа политической системы Японии; и международное сотрудничество с признанием гегемонии США в Восточной Азии. Из этих четырех целей Такаги исключил первую как не отвечающую американским интересам; что же касается уничтожения кокутай, то это, по мнению Такаги, имело для США как плюсы, так и минусы. Он считал, что Соединенные Штаты скорее всего будут добиваться решения третьей и четвертой задачи. Поэтому мир, заключенный благодаря переговорам с американцами, оставлял Японии наилучшие шансы сохранить кокутай.

У сближения с Советским Союзом тоже были свои преимущества. Японию и СССР объединяли общие интересы – соперничество с США и Великобританией; кроме того, мир, достигнутый при посредничестве нейтрального Советского Союза, не вызвал бы сильного протеста внутри страны. Но на другой чаше весов лежали возможная пропаганда коммунизма и малая вероятность долгосрочного мира с таким ненадежным партнером, как СССР, чьи интересы в Китае были противоположны японским.

Что касается условий окончания войны, на которых должна была настаивать Япония, то самым важным из них Такаги считал неприкосновенность императорского дома и сохранение кокутай. Важно отметить, что Такаги проводил различие между этими двумя понятиями. Другими условиями были установление демократии и избавление от милитаристских клик, невмешательство во внутренние дела Японии, экономическое выживание японских граждан, отсутствие оккупации, наказание военных преступников самими японцами и независимость стран Восточной Азии. Рассуждая о территориальных уступках, Такаги писал, что Япония должна как минимум сохранить четыре своих главных острова, но при этом не исключал отказа от Курил, Бонин и Рюкю [Takagi nikki 2000, 2: 771–779]. Утрату остальных территорий – за исключением Хонсю, Сикоку, Кюсю и Хоккайдо – он считал неминуемой.

Понятно, что Такаги не выступал от имени японского правительства. Тем не менее нельзя утверждать, что его идеи были оторваны от политической реальности, потому что он возглавлял пусть небольшую и разобщенную, но все же потенциально влиятельную группу чиновников, стремившихся к окончанию войны. В тот момент Такаги отдавал явное предпочтение сделке с США, полагая, что именно в этом заключается наилучший шанс Японии на сохранение кокутай. Можно говорить о том, что в некоторых аспектах интересы этой партии мира пересекались с позицией Джозефа Грю и его экспертов по Японии.

Сталин торгуется с Соединенными Штатами

Пока Япония заигрывала с Советским Союзом, пытаясь заручиться его нейтралитетом, Сталин отчаянно торговался с Соединенными Штатами, заламывая за вступление СССР в войну на Тихом океане высокую цену. Когда Гарриман и посол Великобритании Арчибальд Кларк Керр встретились со Сталиным 23 сентября 1944 года, чтобы проинформировать его об итогах Квебекской конференции, советский вождь дважды выразил удивление тем, что западные союзники, разрабатывая стратегию победы над Японией, не принимали в расчет участие в этих действиях Советского Союза. Он спросил послов, планируют ли Великобритания и США поставить Японию на колени своими силами или заинтересованы в помощи СССР, которую Сталин предлагал им на Тегеранской конференции. После того как Гарриман поспешно ответил, что США, разумеется, очень хотят действовать вместе с русскими, Сталин подтвердил готовность СССР вступить в войну с Японией и поинтересовался у американского посла, какую роль отводят США СССР в этой войне. Гарриман спросил, разрешит ли Сталин союзникам воспользоваться советскими авиабазами в Приморье, как было обещано ранее. Отмахнувшись от этого вопроса, Сталин ответил: «Это не самый важный вопрос». Гораздо большее значение имел тот факт, что СССР был готов отправить на Дальний Восток от 20 до 30 дивизий.

США из кожи вон лезли, чтобы умилостивить советского вождя. Гарриман рекомендовал Рузвельту первым обозначить СССР ту роль, которую уготовили ему союзники, а не ждать, пока Сталин выступит с собственными инициативами. Рузвельт сообщил Черчиллю: «Сталин <…> очень болезненно воспринимает сомнения насчет его готовности помочь нам на Востоке», Гарриману Рузвельт написал, что никогда не сомневался в том, что Сталин выполнит обещания, данные им в Тегеране[26].

В октябре, во время визита Черчилля в Москву, Сталин провел серию бесед с Гарриманом. Он сказал Гарриману, что пока что не готов назвать точную дату нападения на Японию, но «планирование начнется немедленно». Он также подчеркнул, что «необходимо внести ясность в политические аспекты», намекая на то, что участие СССР в этой войне должно быть вознаграждено. Сталин обещал американцам предоставить доступ к авиационным и военно-морским базам СССР на Камчатке, потребовав взамен «резервы в виде еды и авиационного и автомобильного топлива, достаточные для двух– или трехмесячных операций», а также «рельсы и прочее транспортное оборудование». Он также выразил пожелание, чтобы США начали регулярные поставки четырехмоторных самолетов для советских ВВС, и согласился на совместные заседания советского и американского штабов в Москве[27].

Гарриман охотно согласился обеспечить снабжение баз в Приморье. Сталин не ожидал, что война с Японией затянется, поэтому двухмесячных резервов должно было хватить. Также Сталин добавил, что необходимо внести ясность в политические аспекты участия СССР в войне. «Русские должны знать, за что они воюют, – сказал он. – Мы имеем определенный счет для предъявления Японии». Однако в тот момент Сталин не прояснил, в чем именно состоит этот счет[28].

Одновременно со всеми этими переговорами Сталин готовил страну к войне. Все последние годы советское правительство старалось не делать каких-либо антияпонских заявлений, чтобы не спровоцировать нападение Японии на СССР. Однако 6 ноября в своей речи, посвященной годовщине Октября, Сталин впервые назвал Японию агрессором и сравнил нападение японцев на Перл-Харбор с нападением немцев на Советский Союз. В это же время советской прессе была дана свобода печатать статьи, направленные против Японии[29].

Если Сталин рассчитывал, что за помощь в войне с Японией США уступят его требованиям, то он был совершенно прав. В ноябре 1944 года Объединенный комитет начальников штабов провел анализ возможного участия СССР в войне с японцами, из которого следовало, что безотносительно стратегических задач США национальные интересы СССР неизбежно требовали от русских вступить в Тихоокеанскую войну. «Однако, – писали составители этого отчета, – наше общее мнение сводится к тому, что чем скорее русские начнут военные действия, тем лучше для нас». В конце отчета говорилось, что Объединенный комитет начальников штабов выступает за «скорейшее вступление русских в эту войну» и готов «без предубеждений оказать максимальную поддержку в нанесении главного удара по Японии». Участие СССР в военных операциях было необходимо не только для того, чтобы связать японские войска в Маньчжурии и Северной Корее, но и чтобы «перерезать линии коммуникаций между Японией и континентальной Азией» [Entry 1955: