Я еще ни разу не ездила на ночных электричках — лишь сидя на лавочке у деревенского дома, считала мелькавшие у темного горизонта огни в их длинных хвостах. Мне казалось, что уехавшие в ночь люди — это счастливцы, что сожгли за собой все мосты и решились начать жизнь с чистого листа. И для каждого из них в моей голове был готов новый сценарий — неизменно с хэппи-эндом. А теперь я сама путешествую так, и под монотонный стук колес и холодный неверный свет ламп мечтаю, чтобы путешествие не заканчивалось никогда.

Услышав от Че краткое «Окей», я молнией метнулась домой, побросала в Викин рюкзак с желтым покемоном пару вещей, зубную пасту и фонарик, ворвалась в гостиную, сбивчиво объясняя задремавшей у телевизора матери, что уезжаю на несколько дней с друзьями, тайком вытянула из ее кошелька две бумажки по сто рублей и, в панике перепрыгивая через три ступени, ринулась на улицу.

Че не было на лавочке. Свет в глазах померк.

А потом сердце чуть не взорвалось от радости — он стоял за кругом света, привалившись плечом к покореженной детской горке, и ждал. Ждал меня. Мы шли к круглосуточному магазину, я улыбалась и дрожала от странного азарта, тайком смахивая проступившие слезы.

На деньги Че мы купили консервы, хлеб, баклажку питьевой воды, и Че, матерясь, волок ее к электричке, грозившей закрыть двери и тронуться прямо перед нашими носами. В пустом вагоне мы еще долго хохотали и пытались отдышаться.

Мир пошатнулся и встал на место, электричка дернулась и покатилась вперед. Перед глазами возник призрак плачущей Ви в миг расставания с ней на этой платформе. Безмятежная улыбка слетела и с лица Че, он отвел взгляд, молча занял место ближе к проходу и надолго ушел в себя. Мы не виделись очень долго, и любопытство изводит меня: написал ли он Ви? Если да — что она ответила?

Отворачиваюсь к окну, и облегчение расслабляет плечи. Он не решился, иначе бы Ви первым делом рассказала мне об этом.

* * *

Не знаю, сколько прошло времени — я снова не наблюдала часов.

Вагон тихо скользит по рельсам, за окном нефтью разлита сплошная маслянистая тьма, ее изредка вспарывает белый свет фонарей на полустанках и складах с натянутой над заборами колючей проволокой. В стекле я почти все время видела лишь свое бледное лицо да идеальный профиль Че, сидевшего рядом.

Все это не по-настоящему, нет… Эти двое в отражении — лишь придуманная мной сказка для пары ночных попутчиков, сбежавших ото всех в темноту и сгинувших в ней навсегда.

Внезапно Че потянулся, снял бейсболку, взлохматил челку и осклабился:

— Я красавчик, да?

Словно под гипнозом, я кивнула:

— Да.

Я покраснела от стыда и закусила губу. Что поделать, если он даже с разбитой физиономией способен сводить девчонок с ума?

Че предложил скоротать путь за игрой в подкидного дурака. Достал из рюкзака колоду карт с голыми дамами в неприличных позах и, давясь от смеха, элегантно раздал нам по шесть. Я пять раз осталась дурочкой и лишь раз оставила в дураках Че. Я обиженно надулась, но с удовольствием отметила, как быстро он собрал идиотские карты и спрятал их обратно в рюкзак.

— Ты как попал на телевидение, Че? И почему ты Че? — Опьянев от нереальности происходящего и осмелев, я с ногами залезла на скамейку и прижалась затылком к теплому стеклу.

Че развернулся ко мне, сел по-турецки и принял загадочный вид:

— Спорим, в детстве ты смотрела передачу «В доброй сказке»?

Кто же в городе ее не смотрел? Наш телевизор тогда был относительно новым, и по выходным добрая ведущая тетя Зоя рассказывала детям сказки. Я внимала каждому ее слову, и несправедливый мир исчезал, уступая место волшебству. Это она научила меня мечтать.

— Тетя Зоя, Зоя Приозерская — старейший диктор областного телевидения… моя бабушка. — Лицо Че посветлело.

Золотая монетка очередного совпадения падает в воображаемую копилку.

Че предается воспоминаниям и продолжает:

— Она с раннего детства таскала меня с собой на съемки, записывала во всевозможные кружки и на прочие мероприятия: я играл зайцев и гномов в театре, выигрывал конкурсы чтецов, даже пел в гребаном хоре! Но в пятнадцать лет объявил себя противником системы, надел майку с Че Геварой и с бабкой больше никуда не ходил. Новая компания, новые увлечения: крыши, граффити, адреналин. Однажды я посеял ключи от квартиры и забурился к бабке на работу. Редактор, дотошная женщина, вспомнила меня. Они запускали передачу про альтернативу, искали примерно такой типаж. Вот с тех пор я и Че! Когда вернемся, напомни мне — я проведу тебе экскурсию по телецентру.

Я счастливо улыбаюсь и вздыхаю:

— Че… Ты даже не представляешь, насколько интересна твоя жизнь!..

— Зато я никогда не был в деревенском доме. — Пожимает плечами он.

От станции мы идем в кромешной темноте — лишь голубой робкий свет карманного фонарика освещает дорогу, лежащую среди пустых выжженных полей. Мы держимся за руки. Просто чтобы не заблудиться, не сбиться с пути и не упасть.