– Чтобы загладить свою вину, я готова готовить тебе всю неделю, пока не найду жилье.

– Ты так и не отказалась от своей идеи? – спрашиваю, а сам рукой показываю на указатель «Метро». Оно здесь недалеко. – Твой телефон тоже сел?

– Если честно, я его потеряла, когда мы были там. Он из сумки выпал, – она буквально краснеет. Это выглядит чертовски возбуждающе. Особенно в сочетании с этим видом побитой собаки. Так и вижу ее извиняющуюся на коленях. – И нет, я считаю, что мне нужно жить отдельно и учиться быть самостоятельной.

И не радовать мой мозг фантазиями на самые разные варианты. Вот сейчас я уже представлю себя хозяином, который готов наказать провинившуюся служанку. Это вообще ненормально.

– Может, ты и права. Найдем тебе квартиру. В приличном месте.

– Ну ты-то все знаешь о приличиях, – улыбается чертовка, очевидно, даже не догадываясь о тех демонах, что заполняют все мое существо рядом с ней. – Не зря же Давид тебе меня доверил.

Вот уж не знаю. Особенно если ты продолжишь мне так улыбаться.

– А может, ну его, это метро?

– А как мы домой доберёмся?

Я осматриваюсь: тут точно должны быть салоны связи. И действительно, рядом оказывается один из них.

– Купим тебе телефон, а пока зарядим мой.

– Телефон?

– Ну не думаешь же ты, что я оставлю тебя без средства связи. Или, может, ты хочешь пойти поискать свой старый?

– Пф, – фыркает она. – Его, скорее всего, уже на запчасти разобрали.

– Запросто.

Мы заходим в салон, где мой телефон ставят на зарядку, а мы пока выбираем гаджет для Лены. Наш выбор падает на один и тот же. И я тут же его покупаю. Когда она забирает из рук продавца покупку, тут же прыгает мне на шею и целует в щеку, а я хочу ей сказать, что не стоит так делать, и в итоге попадаю губами в ее губы. Никаких языков или чего-то пошлого, просто касание, просто в губы, пока глаза сталкиваются в неловком моменте.

Она хочет отстраниться, а я зачем-то талию ее удерживаю и сам чмокаю в губы.

– Пожалуйста, Лена. И больше не теряй.

– Вы хотели сказать, больше не ходи по сомнительным местам, – а когда выходим, продолжает. – Но, кстати, это вы меня туда потянули, я же сопротивлялась.

– Ну и не узнала бы, чего стоит твой Ваня.

– Он не мой.

– То есть ты со всеми целуешься в губы?

Она теряется, но уже подъезжает такси, и она вдруг шмыгает на переднее сидение, очевидно уходя от разговора. Дома я больше не пытаюсь его завести, иду в комнату, чтобы полежать, посмотреть, что там на работе происходит. Но прекрасно слышу, как Лена копошится на кухне. Рядом прыгает Йорик, и я на автомате его глажу.

– Хорошо тебе. Никаких проблем, никаких забот. Никаких фантазий, – говорю себе уже с закрытыми глазами, но резко их открываю, когда слышу чувственную музыку. А потом поднимаюсь быстро на подушках, когда вижу Лену в дверном проеме, высвеченную словно прожектором. В одном, черт возьми, фартуке на голое тело и с подносом в руках, на котором стоит тарелка с сырниками.

Глава 10. Лена

– Кирилл Сергеевич! Иди кушать! Кирилл!

– Да блядь! – слышу из комнаты Кирилла после того, как позвала его три раза. Спешу туда и вижу, как он спросонья пытается Йорика оттолкнуть, который лижет его лицо. – Да уйди ты, мелкая тварь!

– Как грубо. А я тебя на сырники зову.

– Сырники? – он убирает песика и на меня безумными глазами смотрит, я даже шаг назад делаю. – Издеваешься? Задолбала со своими сырниками!

Он подрывается и скрывается в ванной, а я стою и ничего не понимаю. Обида хлещет по щекам, и я иду убирать со стола. Зачем же так грубо! Можно было просто сказать, что не хочешь, я бы убрала и не переживала. А теперь мне сильнее хочется уехать отсюда. Слезы начинают течь по щекам, нос забивает, и я шмыгаю, пока убираю со стола. Хочу вылить горячий черный чай, как он любит.

– Ты что творишь? – орет он так громко, что я не успеваю сориентироваться. Рука дергается, и я проливаю чай себе на пальцы.

– А-А!

Он хватает мое запястье, второй рукой хватает подсолнечное масло и активно поливает мою руку.

– Ты меня до инфаркта доведешь, – бесится он, а я только сильнее реветь начинаю. Мне не больно, мне до жути обидно из-за его отношения. Ну что я такого сделала?! – Ну что ты ревешь?! Так больно?

– Нет, просто зачем так грубить, я ведь ничего плохого не делаю, в постель к тебе не лезу.

– Я заранее переживаю, – обматывает он мою руку мокрым полотенцем. – Ну все, все, прости, просто мне сон плохой про сырники приснился.

Он, что удивительно, не отходит, а меня к себе прижимает. Сильно так, почти вдавливая, а у меня язык пересыхает, как и слезы. Дыхание от близости сбивается, а в груди гулко бьется сердце. Остается только часто дышать и молиться, чтобы эта случайная благородность продлилась подольше. Мои руки внизу, но я еле держусь, чтобы не поднять их ему на шею, чтобы не провести по разлохмаченной прическе.

– Сядь давай, я сам чай налью, – он первый отстраняется и усаживает меня на стул, а я вздыхаю. Ну что ему стоило постоять так еще немножко?

Он уплетает сырник за сырником, на меня почти не смотрит, а меня черт дернул спросить:

– А что тебе приснилось, что ты так испугался?

Кирилл давится, откашливается и чаем запивает.

– Что меня сырником придавило. И больше не выбраться, задыхался и умирал.

У меня четкое ощущение, что речь не о сырнике, но спрашивать я не буду. Просто прошу помыть посуду, а сама скрываюсь в своей комнате.

Я думала, будет легче, но как перестать думать о мужчине и его совершенстве, если он постоянно мелькает перед глазами и, более того, лезет обниматься. Так что единственный выход – съехать как можно скорее, иначе скоро мои трусы можно будет лепить на потолок вместо люстры.

Следующие несколько дней я старалась не отсвечивать, вообще не попадаться на глаза Кириллу. Единственный раз за день, когда мы пересекались, – это когда я звала его на ужин и задавала один и тот же вопрос:

– Ну что, когда я съезжаю?

– Я пока варианты подбираю, потерпи, егоза, – он на меня почти не смотрел, да и я не настаивала, занималась учебой, избегала Ваню, который решил, что пару цветочков и стихи Пушкина, подсунутые на парах, исправят его