Истории о сестрах Прайс начали распространяться и среди британских солдат, расквартированных в Белфасте, они также находили отражение в материалах военных корреспондентов. Ходили преувеличенные и захватывающие слухи о том, что эти две роковые женщины расхаживают по главным улицам Белфаста с винтовкой, спрятанной «в штанине расклешенных брюк». О Мариан говорили как об опытном снайпере, а рядовые британской армии называли ее «Черной вдовой». О Долорс пресса писала, как об «одной из самых опасных девушек Ольстера».

Трудно сказать, насколько серьезно можно все это воспринимать. Что-то было просто игривыми сплетнями сексуального характера; такие время от времени возникают в периоды насильственных переворотов. Общество, где всегда царил некоторый застой и подавлялись свободолюбивые настроения, вдруг раскалывается самым что ни на есть решительным образом. Ощущающаяся угроза сексуальной свободы и близкого к военному хаоса трансформируется в мифическое привидение в виде пары длинноногих, вооруженных винтовками распутниц.

Но если даже этот образ – до некоторой степени армейская фантазия, все же сама Долорс Прайс была одной из ключевых фигур, способствующих его созданию. «Хотите быть запечатленным на фоне нашей фабрики бомб? – спросила она репортера в 1972 году и добавила: – «Пари Матч» разместил подобные фото на прошлой неделе». Имон МакКанн, активист из Дерри, подружившийся с Прайс на марше Бернтоллет, время от времени виделся с ней. Она никогда прямо не говорила ему, что вступила в ряды Провос, но МакКанн знал об этом. И его это пугало. Он отчаянно хотел перемен в Ирландии, но являлся убежденным сторонником того, что насилием их не достичь. Он говорил своим друзьям, участвующим в вооруженной борьбе: «То немногое, чего вы можете достичь в итоге, несоизмеримо с утратами, потерями и страданиями, на которые вы себя обрекаете».

Всякий раз при виде Долорс Прайс он пленялся ее неизменным очарованием. Большинство женщин-республиканок, которых он знал, казались суровыми и набожными – если не совсем Дева Мария, то Дева Мария с оружием. А сестры Прайс были другими. Долорс всегда элегантно одевалась, имела прекрасную прическу и безупречный макияж. «Они были дерзкими девчонками, – вспоминал впоследствии МакКанн. – На их лицах не было печати фанатизма или оторванности от жизни, встречающейся у теоретиков. При взгляде на них хотелось просто улыбнуться». В те дни в Белфасте существовал известный дискаунт «Крейзи Прайсиз» [17], и к сестрам Прайс прилипла такая кличка – Крейзи Прайсиз. Потому что они тоже были просто невероятными.

Однажды утром офицеры из Корпуса констеблей Ольстера ворвались в дом № 6 на Сливгаллион-драйв и заявили, что они арестовывают Долорс по подозрению в участии в нелегальной организации. «Она никуда не пойдет, пока не позавтракает», – сказала Крисси. Полицейские, столкнувшись с сопротивлением маленькой, но решительной женщины, согласились подождать, а Крисси велела дочери еще и сделать макияж. Она тянула время, чтобы дать Долорс возможность собраться с мыслями. Когда же девушка собралась, Крисси накинула меховое пальто, которое она обычно берегла для особых случаев, и объявила: «Я иду с ней».

На мгновение Долорс смутилась, думая, что она член ИРА, а ее мать идет с ней, чтобы и ее тоже арестовали. И все же они вышли вместе. В полицейском участке Каслри девушку подвергли допросу. Она знала правила и не дала полиции никакой информации, повторяя лишь одно: «Мне нечего сказать». В конце концов ее отпустили, не предъявив никаких обвинений. И действительно, было трудно завести дело против Долорс: она все еще являлась студенткой, хорошо училась и не пропускала занятий. Покидая участок, Крисси задержалась у фото дочери в профиль и анфас, которое сделали в полиции.

– Можно мне его взять? – спросила она. – Такое славное…

* * *

Чтобы собрать деньги, Провос начала грабить банки. Много банков. Летним днем 1972 года три молодые монашки вошли в помещение Объединенного Ирландского банка в Белфасте. Отделение должно было вот-вот закрыться, и монашки, скрывшись под облачением, вытащили пистолеты и приступили к ограблению. Это были сестры Прайс и еще одна девушка-доброволец. Через месяц после первой операции три женщины опять вошли в тот же самый банк и снова ограбили его. (Личности грабительниц так и не были установлены, но очень хотелось бы знать: не были ли это те же сестры?) В другой раз Долорс захватила почтовый грузовик, потому что ИРА получила информацию о том, что он везет мешки с деньгами.

Несмотря на то что над ними нависала серьезная опасность, Долорс и ее товарищи испытывали положительные эмоции от таких приключений и верили, что они нарушают законы общества, которое все равно ничего не стоит и должно быть разрушено. Когда одного из ближайших товарищей Долорс по ИРА по имени Джеймс Браун перевозили из тюрьмы в госпиталь в Антриме по причине лопнувшего аппендикса, сестры Прайс осуществили невероятно рискованную миссию, напав на больницу, разоружив полицейских и освободив Брауна. То, что военные или полиция не арестовали сестер, было маленьким чудом. Возможно, их способность в любой опасный момент входить в роль скромных школьниц-католичек помогала им отводить подозрения. Но верно и то, что власти были просто ошеломлены уровнем насилия в этот период.

В рядах Провос было множество интересных личностей. Долорс подружилась с одним человеком значительно старше нее. Его звали Джо Лински, он вырос на Кавендиш-стрит, недалеко от Фоллз-роуд, и все еще жил с родителями и сестрой, хотя вот-вот ему должно было исполниться 40 лет. В 1950-х годах Лински готовился стать монахом в аббатстве в Портгленон: дал обет молчания и каждое утро вставал еще до рассвета, чтобы помолиться. Но затем он покинул орден и вступил в ИРА. Просидев юношеские годы в монастыре, Лински немного походил на взрослого ребенка. Молодые добровольцы относились к нему как к чудаку. Они называли его «Очумелый монах». Но у него были добрые глаза и приятные манеры, Долорс он очень нравился.

Был и еще кое-кто, с кем подружилась Прайс. Высокий, угловатый молодой человек по имени Джерри Адамс. Бывший бармен из Бэллимерфи, который работал в «Герцоге Йоркском» – пабе с низким потолком, расположенном в центре города и пользующемся популярностью у лейбористских лидеров и журналистов. Как и Прайс, Адамс происходил из известной республиканской семьи: его дядя вместе с ее отцом бежал из тюрьмы в Дерри. Адамс начал свою деятельность активиста в местном комитете, который протестовал против возведения «Дайвис-Флэтс». Он никогда не посещал колледж, но отлично умел вести дебаты, был неглуп и обладал аналитическим складом ума, как и Долорс. Он вступил в ИРА на несколько лет раньше, чем она, и быстро шел к руководящим постам в Белфасте.

Прайс с детства была немного знакома с Адамсом. Еще будучи ребенком, она часто встречала его и его семью в автобусе, когда они все вместе ездили на мероприятия в Эддентуббере или Боденстауне. Но сейчас он предстал в новом качестве – как боец. Впервые она заметила его в кузове грузовика, когда он обращался к толпе. «Кто бы мог подумать! Это не Джерри ли стоит там?» – воскликнула она. Прайс находила Адамса интригующим и немного забавным. Он был, как она вспоминала, «неуклюжим парнишкой с большими очками в черной оправе», но обладал скромной и не сразу заметной харизмой. Прайс отличалась невероятной общительностью, но ей было трудно начать разговор с Адамсом. Он держался особняком, считая себя представителем руководства, обращался с ней ласково и называл ее не иначе как «детка», хотя был всего на пару лет старше. Через день после того, как Прайс вытащила Джеймса Брауна из госпиталя, Адамс выразил озабоченность относительно ее безопасности во время операций. «В газете говорится, что на женщинах не было маскировки, – пробормотал он и добавил с упреком: – Надеюсь, это неправда».