— В каждом полисе — и Арх, куда вы направитесь по Пути, не исключение — есть представительство Порога, — понизив голос, продолжал храмовник. — Найдёшь кого-нибудь с отметкой, сразу ищи встречи с кем-то из наших. За каждого отмеченного Низверженным получишь целую рубиновую марку — это самая дорогая монета у нас. Её ценность куда выше вашего золотого. Но всё обязательно держи в тайне. О чём говорим сейчас — ни друзьям, ни кому. Это важно. Слуг Низверженного и врагов Храма вокруг куда больше, чем думает обычный народ. Узнаем, что проболтался — а мы всё и всегда узнаём — кара будет суровой.

Во как. На Земле таким видящим куда проще живётся. Ни воровать никого не надо, ни везти через половину мира потом. Пальцем ткни — и все дела. Но не это меня взволновало. Я внезапно осознал, что на Пороге, да и на остальной Земле тоже, очень многим заправляют храмовники. Всё у них схвачено, везде свои люди. Как бы та же секретная служба, что кубики своим выдаёт, не работала тоже на Храм.

— Как можно, Отче, — нагнав на лицо испуга, затряс я головой. — Про такое, кто разве болтает? Ох, Единый… Это что же… Я с Низверженного слугой рядом плыл? Сидел рядом, спал рядом. И не сомневайтесь даже. Как увижу такого, тотчас сообщу, куда следует. И в тайне всё хранить буду. Единым клянусь!

Храмовников моя клятва устроила. Поправили насчёт слуги Низверженного — мол, отмеченный не слуга, а орудие. Даже дети с отметкой рождены творить зло, когда вырастут. Среди них искать тоже нужно. Пожелали удачи и стойкости на Пути и отпустили. Теперь я работаю на Порог. Или, может, на Храм.

* * *

В общей спальне, куда нас вернули, народ, кто сидел, кто лежал, но лица у всех одинаково хмурые. Оказывается, успели пока нас не было обсудить первый день на Земле, который никому не понравился. Не знаю, кто как себе представлял Порог, но решётки на окнах, куча стражи везде, всевозможные проверки — всё это настроение портило. А хуже всего, что не говорят ничего. Никаких тебе объяснений, что нас ждёт, что нам делать придётся. Уж едва ли придём мы в тот Арх, и нам тут же: жильё, деньги, работа, кому какая по душе придётся. Чувствую, не светит нам самим свою судьбу выбирать в ближайшее время. И неизвестность пугает.

— Судари, сударыни, а ну-ка на меня посмотрели дружно.

Вышедший на пустой пятачок у двери барон Рысин обвёл взглядом ряды кроватей. Статный, высокий, широкоплечий, с аккуратно подстриженной бородой и усами, с прямым тонким носом, голубыми глазами, густыми бровями и вьющейся копной светло-русых волос, Фёдор был по-мужски красив и даже в серой хламиде смотрелся внушительно. Взгляд, осанка, упёртые в бока руки, чуть вздёрнутый вверх подбородок. Сразу видно, что знать.

— А этому ещё чего надо? — пробурчал Сёпа, сидевший на койке Лима между кожемякой и мной.

— У меня тут есть, что сказать, — продолжил барон, убедившись, что привлечь всеобщее внимание получилось. — Все уже догадались, что начало Пути для нас лёгким не будет?

Народ дружным гомоном подтвердил, что тупых и слепых здесь нет.

— В полисе, куда нас не сегодня завтра отправят, мы будем для всех чужаками, — нахмурившись, проговорил Фёдор. — А значит, нам нужно будет держаться вместе, единым отрядом. И вместе давать отпор, когда то потребуется. Все с этим согласны?

— Путь у каждого свой, — пробился сквозь одобрительный гул единственный несогласный ответ.

Все тут же повернулись посмотреть на решившего возразить. Один из молчунов — высокий чернявый дядька с вечно падающей на глаза длинной чёлкой и с дыркой в ухе, где совсем недавно висела золотая серьга…

— Делайте, что хотите, а я сам по себе, — отмахнулся он, не вставая с кровати. — Без советов разберусь, что и как.

Барон Рысин пренебрежительно фыркнул.

— Отбившуюся от стада овцу волки режут первой. Есть ещё, кто не с нами?

Фёдор опять обвёл взглядом кровати.

— Нет? Ну и славно. Отныне мы — отряд. Или, если хотите — команда, ватага. Не суть. Теперь дальше вместе. Кто, что знает важное — делимся. Кто, что-то узнаёт — в себе тоже не держим. Сейчас знания — главная сила, ибо быть готовым — это самое важное.

И после короткой заминки барон задал первый, волнующий и меня вопрос:

— За стеной полис под названием Арх. Кто-нибудь о нём слышал?

— Нехорошее место, — немедленно озвучил мои мысли Лим. — Не, я не слышал, — замотал головой здоровяк, когда взгляды присутствующих переметнулись к нему. — Просто солдат с нами ехал в повозке. Он случайно на то намекнул.

— Не повезло, значит, — задумчиво произнёс Рысин. — Тогда вдвойне не зря я затеял всё это. Ладно, дальше идём.

Барон жестом руки поманил к себе тех двоих мужиков, что ходили сейчас вместе с нами.

— У меня, как у старшего, будет двое помощников, — положил Фёдор руки на плечи вставшим по обе стороны от него мужикам. — Их слова для вас — тоже приказ. Одарённых у нас всего шестеро…

Что ещё хотел сказать Рысин осталось загадкой, так как вскочивший с кровати Сепан громко рявкнул, перебивая барона:

— А, кто тебя старшим назначил? Тут твоя благородность всем до немытой жопы. Старшиной должен быть самый опытный.

— Что⁈ — выпучил глаза непривыкший к такому обращению знатный. — Да я…

Побагровевший барон от возмущения не нашёл, что сказать.

— Велишь мне плетей выдать? — зло захохотал Сёпа. — В другой жизни. Здесь по праву рождения нахаляву ты больше ничего не получишь. Хочешь старшим быть? А, что с опытом? Ты ватаги водил? Хортов бил? Люд разбойный гонял по лесам?

— Ах ты… — снова застряли у Рысина в горле слова.

Но спустя миг барон всё же взял себя в руки.

— Поединок! Я бросаю тебе вызов, смерд, — презрительно выплюнул из себя слова знатный. — У охотников же так принято решать споры? Кто победит, тот и главный.

Вопреки моим ожиданиям, Сепан не выкрикнул тут же: «Согласен!», а лишь иронично и одновременно с тем снисходительно улыбнулся.

— Я у него про опыт спрашиваю,