Шрифт:
Закладка:
Оказалось, что внутри коробки лежали только наручи, поножи и тонкий обод на голову. Всё это чёрного цвета и из стальных пластин, обшитых тканью. На каждой вещи имелись такие же белые точки, как и на перчатках Эсфирь.
Прочитав на упаковке, как они активируются, я быстро надел на себя всё, что было из вещей. Затем сосредоточился, проверяя, сколько эфира у меня осталось — да, нежирно — и приложил руки друг к другу так, чтобы наручи соприкоснулись.
Ну а потом поверх меня выросла проекция доспеха красного цвета.
Не сказал бы, что мне стало тяжело. Да, веса прибавилось, но он распределился по телу и не создавал проблем. Причём защита покрыла меня полностью, даже шлем образовался. Это походило на пластинчатую бригантину. Точнее, на её проекцию.
— Упаковка обеспечит защиту от пятидесяти ударов! Учти! — с деловым видом сообщила мне Эсфирь, вытирая пыль с журнального столика. — И к ним надо привыкнуть, хотя бы пройтись по комнате.
Она оказалась права.
Проблема была в том, что глаза видели только проекцию, а мозг никак не хотел воспринимать эту поделку алхимиков за настоящую вещь. Будто это не доспехи, а значит, их тут нет. Вес как будто брался из ниоткуда.
Но всё равно было неплохо.
Я снял с себя «Быстрый доспех» и открыл последнюю упаковку с поясом… и тут же улыбнулся.
— А вот это я забираю себе!
Мой оруженосец Бонце отдал бы всё за такой пояс! Да я сам бы не отказался!
Это был кожаный ремень с ячейками, и каждая из них скрывала пространственный карман. Скорее всего, совсем небольшой, но даже это было удобным: вещи можно легко носить с собой, не прилагая усилий. Можно надевать в поездку или просто носить до первой надобности.
— Это на десять карманов! — опять объявила Эсфирь. — Можешь захватить с собой в Академию перекус, или бутылку воды, или карандаши с альбомом, тетрадки там всякие, книжки.
— Или что-то поинтереснее, — добавил я, не став снимать ремень.
— Ты же помнишь, что этого ремня хватит на месяц, да? А те, что обычно в розовой упаковке — это на неделю, — обозначила Эсфирь веско, а потом вздохнула и с печалью произнесла: — Мама по секрету сказала мне, что хотела создать ремень на год. Только она не успела.
Вся радость девочки сразу померкла.
Я с горечью посмотрел на неё, но она снова заулыбалась и принялась тереть стол тряпкой.
На упаковке ремня крупными буквами было написано предупреждение: «Пояс издает звуковой сигнал, когда время действия заканчивается. Пожалуйста, выньте вещи из карманов пояса, либо будьте готовы, что он сбросит их сам!».
Чтобы попробовать, как это работает, я коснулся одной из ячеек.
Из неё показалась белая воронка: она, как миниатюрная пространственная дыра, ждала, пока я в неё что-то положу. Я сунул туда упаковку с быстрыми доспехами. Воронка заглотила вещь и скрылась в ячейке.
Нет, всё же недурно. Нам в прошлом веке такое и не снилось.
Вот тебе и «Умное снаряжение», хоть и одноразовое.
Пока Эсфирь и Абу возились с пылью в гостиной, я снова поднялся на второй этаж, в кабинет Петра, и решил тщательнее проверить все столы, шкафы и ящики. Вдруг чего завалялось по исследованию, хотя понимал, что вряд ли. В этом кабинете и во всём доме побывало уже столько следователей и других людей, что ни о каких документах речи уже не было.
Но я всё равно искал.
Перебирал книги, прощупывал мебель, колотил костяшкой пальца по полу и стенам, снимал картины и часы со стен. Возможно, был какой-то тайник. Мало ли.
Ничего не нашёл, но решил, что постепенно обшарю весь дом, чтобы убедиться, что ничего нет… или есть. Судя по тому, как устроено «Умное снаряжение» Бринеров, они были любителями прятать одно в другом.
* * *
В понедельник с утра мой эхос сообщил, что Лавр перенёс занятия на вторник, и я уже понимал почему.
Ко мне должны были нагрянуть журналисты из городской пресс-службы, чтобы взять у меня интервью.
Чекалин просил сделать это прямо в доме Бринеров, чтобы не было вопросов. К тому же, это бы ещё раз доказало всем, что учёные Бринеры реабилитированы, а их дети теперь не изгои общества.
— Пусть сначала Академия перестанет шуметь насчёт тебя, пусть свыкнутся и посмотрят интервью, а уж потом придёшь учиться, — так он сказал мне при встрече.
Ровно в полдень явилась журналистка со съёмочной группой. Всё та же Татьяна Петухова, яркая блондинка с короткой стрижкой.
Никаких лишних вопросов она не задавала — всё уже было согласовано: вопросы и ответы.
— Значит, сила сидарха проявилась у вас неожиданно? От стресса? — сделала акцент журналистка.
— Да, это случилось на Чёрной арене во время боя, — кивнул я, мысленно ожидая, чтобы интервью поскорее закончилось. — Магия предков, увы, была не в курсе, что это незаконно.
Татьяна вскинула брови.
Она уловила мою иронию, но ничего не сказала (возможно, это вырежут, кто их знает).
— Чёрную арену решено снести, кстати, и построить там парковую площадь, — сообщила Татьяна. — Руководство Академии посчитало, что магические поединки «до смерти противника» не способствуют хорошей успеваемости.
Теперь я вскинул брови.
Татьяна Петухова и сама была не прочь поиронизировать. Мы оба делали это осознанно, но я не рисковал работой в отличие от неё.
— Это дом ваших родителей? — Она обвела взглядом гостиную и снова посмотрела на меня. — Поздравляем, господин Бринер. Ваши родители реабилитированы и оправданы. Что вы чувствуете?
— А что бы вы чувствовали на моём месте? — ушёл я от ответа: терпеть не мог, когда лезут в душу, особенно на камеру.
Журналистка сделала скорбное лицо.
— Да, это очень тяжело. Но отныне фамилия Бринеров будет связана не с открытием, а с закрытием червоточин. Не с угрозой, а со спасением. Но что же теперь будет, господин Бринер? — сощурилась она. — Путь Сидарха является запретным уже очень давно. Выходит, что вы единственный в таком роде?
— Выходит, да. Но, как мне сказали, мой случай закон не нарушает. К тому же, мои силы будут под контролем государства.
— Звучит очень веско, — закивала Татьяна.
Затем приложила ладонь к груди и добавила:
— Позвольте выразить благодарность, господин Бринер, от всего города. В очередной раз. Вы спасли Изборск и вывели людей из червоточины. Теперь понятно, почему Виринея Воронина назвала вас