Если сравнить эти сообщения с приведенной выше информацией Прокопия Кесарийского, то можно заметить как много общего, так и некоторые отличия в описании славян. И Прокопий, и Маврикий отмечают схожесть в обычаях и нравах антов и склавенов, их выносливость и силу, дружелюбие и гостеприимство. Однако если Прокопий пишет о том, что славяне живут в «народоправстве», то Маврикий уже отмечает наличие в их среде многочисленных вождей, которые, правда, никогда не соглашаются друг с другом. Получается, что институт вождей возник в славянской среде где-то между серединой VI – началом VII в. и еще не успел как следует укорениться – отсюда раздоры и несогласие. Но как это согласуется с сообщением Иордана, который писал, что еще в конце IV в. славянами-антами Северного Причерноморья правил «король» Бож? Ответ может быть таким: в конце III–IV вв. славяне постоянно подвергались давлению со стороны готов (подробнее об этом ниже). Это противостояние заставило славян выработать собственные потестарные структуры для отпора агрессорам. В дальнейшем, после разгрома готов гуннами и ухода готов в Паннонию в начале V в., славянам больше ничего не угрожало, поэтому они постепенно вернулись к «народоправству». И лишь после начала славянских миграций в VI в., и особенно противостояния с Византией, славянам вновь потребовались военные лидеры и иерархичная организация общества, хотя традиции племенной «демократии», очевидно, сохранялись еще какое-то время.

Кассиодор, Магн Аврелий (ок. 487 – ок. 578), римско-готский писатель, оратор, историк, магистр оффиций при дворе Теодориха Великого. В произведении «Варии» (Variae), или «Разное», которое представляет наибольший интерес из всех дошедших до нас его произведений, так как в нем мы находим некоторые важные сведения о жизни готов, он указал на очень интересную традицию у готов, характерную для того времени вообще, – традицию усыновления «благодаря доблести оружия»: «Стать сыном благодаря доблести оружия считается среди всех народов высшей наградой, потому что только тот, кто достоин считаться храбрейшим из людей, заслуживает усыновления. В наших отпрысках мы часто разочаровываемся, но те сыновья, которых мы выбрали по собственному решению, не знают трусости. Ибо они пользуются нашей благосклонностью не по воле природы, но исключительно по заслугам; не связанные с нами кровными узами, они удерживаются узами души, и в этих связях заключена столь могучая сила, что они скорее предпочли бы умереть сами, чем какое-нибудь несчастье приключилось бы с их отцами»[79].

В этом же произведении мы находим подтверждение воинственности готов, на которую обращают внимание и другие авторы: «Готам скорее приходится сообщать о возможности вступить в бой, чем побуждать их к этому: ведь для воинственного племени высшая радость – заслужить похвалу»[80].

Однако далее мы читаем: «Достоин уважения тот государственный строй, при котором во всем видима заботливость короля. Слава нашего времени – восстановление древних городов. Если кто-нибудь на своем поле найдет любые каменные глыбы, пригодные для построения городских стен, пусть добровольно и без промедления сдаст их в распоряжение властей: он доподлинно сделает их своим достоянием, если принесет таким образом пользу всему своему городу»[81]. Кассиодор, наряду с Исидором Севильским, едва ли не единственный автор, который сообщает о каком-либо призыве к созидательной деятельности готов.

Иордан (ок. 500–560), готско-византийский историк, предположительно епископ Кротонский, в своей «Гетике» единственный, кто подробно сообщает об исходе готов из Скандзы, о дальнейшем их расселении на севере Европы и переселении в Северное Причерноморье, освещает всю историю остроготов и везеготов вплоть до создания их государств в Испании и Италии, а также падения одного из них – Итальянского королевства остроготов.

По утверждению самого Иордана, данному как ответ некоему Касталию, становится понятно, что «Гетика» является, по сути, компиляцией произведений Кассиодора: «Ты убеждаешь меня передать своими словами, – втиснув вот в такую малую книжку, – целых двенадцать томов Сенатора о происхождении и деяниях гетов, где изложение спускается по поколениям и королям от древнейших времен и доныне… Дыхание у меня слишком слабо, чтобы наполнить воздухом столь великолепную трубу его [Кассиодора] красноречия… Мы послушно следуем именно за его [Кассиодора] мыслью: ведь я предварительно перечел эти книги, по милости его управителя, – если не ошибаюсь, – в течение всего трех дней»[82].

Видимо, поэтому он не называет столиц готских образований, что очень странно. Значит ли это, что их не было и у Кассиодора?

В основном в «Гетике» показана история побед готов над Римской империей и другими народами. Однако в своей работе Иордан почему-то не дает развернутые характеристики жизни, быта и верований готов, а также не дает описания политической структуры готских потестарных и государственных образований. Его история – это история королей и их деяний: он единственный, кто сообщает полный перечень королей из рода Амалов, называет имена вождей и военачальников всего готского ареала. Однако некоторые его утверждения мифичны и спорны. Удревление истории готов было традиционно для произведений подобного рода того времени. События же, связанные с Весозисом, амазонками, Киром и Дарием, явно списаны у Павла Орозия, а приписывание готам истории и правителей гетов (Замолксис, Дикиней), легендарность 110-летнего Германариха и многое другое дает повод утверждать, что одной из главных задач Иордана было показать значимость и величие народа. У читателя должно было сложиться впечатление о готах как о древнем цивилизованном народе, сыгравшем главную роль в распаде и гибели империи. И ему это удается с помощью подтасовок или умолчаний фактов, аллегорий, а иногда и вымысла. Так, факт смерти Германариха заставил десятки исследователей заняться проблемой «росомонов», выяснением их этнической и статусной принадлежности. Ведь признание смерти Германариха, по версии современника событий Марцеллина, – это конец всей готской, а то и германской героики, так как самоубийство короля по германской традиции являлось позором, означавшим к тому же предательство. Уместно вспомнить сообщение Тацита о том, как хоронили предателей… А здесь – король из великого рода Амалов. Второй пример: описание осады Маркианополя у Иордана и Дексиппа не совпадают. Иордан утверждает, что готы сняли осаду после того, как получили выкуп. Дексипп же сообщает: «Не могли дольше оставаться и ушли без успеха». Казалось бы, мелочь, но… Далее: события первого, по-видимому катастрофического, разделения готов Иордан камуфлирует фразой «мост непоправимо сломался» и т. д. И подобных фактов множество. Но история готов такова, что скрыть все последствия их европейской экспансии невозможно. Поэтому нельзя не отметить в тексте и моменты, когда автор с сожалением описывает некие негативные стороны их жизни: «буйство Респы, Ведука, Тарвара в Азии», их «зверства» во Фракии, гнев и зависть остроготского короля Валамира к Теодориху Страбону (предводитель готов-федератов на службе Восточной Римской империи), их алчность, высокомерие и т. д. Иордан ведь сам указывает, что основной его работой являлось «сокращение хроник»[83], и становится понятным, каким образом. Ведь за обилием аллегорий скрываются важнейшие события жизни готов: переселение на трех кораблях как аллегория разделения на три племени, обрушение того же моста по пути в Ойум как распад готского единства и т. д. И вряд ли стоит винить человека, изначально выражавшего сомнение в успешности порученной ему работы. Поэтому нужно с осторожностью подходить к использованию материалов из «Гетики», по возможности сверяя их с другими письменными и археологическими источниками. Но одно несомненно: составитель «Гетики» – один из образованнейших людей своего времени. Достаточно вспомнить характеристику осуществления власти в то время или его отношение к войне по итогу битвы на Каталаунских полях.