не понимала, насколько, но ощущала в себе очень сильные перемены.

– Значит так, – заканчивал свою речь Борис, завершая очередную летучку, – на экологическую конференцию едут: я как руководитель группы, Максим – он будет выступать, и Милочка, пусть набирается опыта и как переводчик в том числе.

Все с сожалением посмотрели на Анну. Это было не впервой, но почему-то именно сейчас ей стало неприятна их жалость. Все эти Милочки периодически приходили и уходили, а Аня была константой, и потому ей было плевать на любые взгляды, но сейчас в ней что-то действительно сломалось.

– Но как же так, – громко и излишне нервно сказал Максим. Он начинал вместе с Борей и Аней, а потому знал все и даже больше об их отношениях и профессиональных заслугах каждого. – Это работа в первую очередь Анны Николаевны, я иду в ней лишь как соавтор. Именно она должна ехать в Мурманск. Кольский полуостров – это ее тема, а тем более киты.

Надо сказать, не только Анна похорошела с годами, Максим из сухощавого ботаника превратился в представительного мужчину с ранней сединой, но почему-то, как и она, так и не смог устроиться в жизни. Словно Борис перекрыл им обоим кислород и запретил быть счастливыми.

– Ты же знаешь, что лучше воспринимаются мужчины, – отмахнулся Борис, даже не поняв, о чем говорит коллега. – Я уверен, Анна Николаевна не против. Все, тема закрыта.

– Мы должны поехать туда вдвоем, – продолжил ее защитник, не собираясь сдаваться. В другое время Аня была бы ему очень благодарна, но сейчас ей стало тошно от того, что кто-то, настолько унижаясь, отстаивает то, что и так по закону принадлежит ей. Будто она немощная.

– Ты предлагаешь мне остаться? – железным голосом Боря спросил у Макса, и Аня поняла, что Борис уже рассердился, он не любил, когда ему перечили. Конечно, Максим был свой человек, и на него так просто не сорвешься, но сейчас Борис был готов уже и к этому.

– Я предлагаю оставить в Южно-Сахалинске Людмилу. Простите, забыл, как ее по отчеству, – сказал Максим как можно спокойнее и перешел этим все допустимые границы, установленные Борей с подчиненными. Никому нельзя было подвергать сомнению выбор начальника, особенно если это касалось очередной «Милочки».

Наивысший накал ситуации придавало то, что за этим сейчас наблюдали тридцать человек, которые очень хотели закричать «Акела промахнулся».

У Бориса желваки заходили так, что он не справлялся с ними, и лицо превратилось в отвратительную гримасу. Анна и представить себе раньше не могла, что идеальное лицо ее Бореньки может быть настолько отвратительным, и поняла, что это конец. Конец ее иллюзиям и придуманной ею самой жизни. Внутри стало пусто, и в то же время она почувствовала свободу, которую до этого никогда не испытывала. В голове всплыло стихотворение, которое она недавно прочитала на одном форуме и заучила, видимо, очень оно ее затронуло, сковырнуло по живому:

«Сегодня я узнала, что ты глупый,

А не смешной, как мне всегда казалось.

Я ото сна очнулась будто,

И поняла, как сильно ошибалась.

И вот передо мной, глядя с укором,

Предстал сейчас во всей красе

Король, что оказался просто голым,

Король, что оказался вдруг, как все.

Все, что в тебе являлось даром,

На деле был дурной каприз.

Но как же это я не замечала,

Что ты, мой друг, простой нарцисс!

От стресса в кровь искусанные губы,

Глазам за слепоту ужасно стыдно.

Сегодня я узнала, что ты глупый,

Когда не любишь – это очень видно».

– Не стоит ругаться, Максим, – произнесла она как можно мягче.

Нет, Анне кровь из носу надо было поехать на Кольский. Она не могла предать человека, который спас ее сына, и должна была выполнить его последнюю просьбу. Анна Николаевна Крапивина даже подстраховалась, чтоб это случилось наверняка, предполагая такое решение Бориса, но сейчас очень хотелось позлить его, и она не удержалась:

– Я все равно увольняюсь, – чересчур радостно улыбаясь, заявила она. – Заявление уже лежит на столе, я как раз сегодня хотела отнести его в отдел кадров. Так что все нормально, пусть едет Людмила – я, простите, тоже забыла, как отчество нашего нового сотрудника – и учится, набирается опыта, а также делится своим. Мне почему-то кажется, что в некотором роде она уже профессионал. Молодым везде у нас дорога, – сказала она и надменно усмехнулась.

Так она не вела себя никогда, более того, Анна даже не знала, что способна на такое. Мысль, что действительно что-то в ней сломалось, теперь прочно засела в голове, как условие задачи, которое просто невозможно уже изменить.

Сказать, что это был гром среди ясного неба, значит не сказать ничего. И Борис, и даже защищавший ее только что Максим – абсолютно все присутствующие повернулись в ее сторону и не могли скрыть своего изумления. Зрители жадно впитывали назревающий скандал и просто требовали продолжения банкета. Закрытый коллектив – это отдельная субстанция. Он может спокойно существовать, периодически пережёвывая сплетни, но очень чувствителен к бурям, а увольнение ведущего научного сотрудника было из разряда девятибалльных штормов. Такое событие могло не только всколыхнуть затянувшийся тиной коллектив, но вызвать революционные нотки, чего всегда боялся Борис. Сейчас с него сошла даже его обычная спесь, и он, наплевав на вечный официоз, на котором так настаивал, немного грубо спросил:

– Анка, ты рехнулась?

Зрители почти не дышали, понимая, что сейчас происходит нечто большее, чем просто рабочий разбор полетов. Рвется что-то личное, вечное, которое по определению не должно было порваться, которое было аксиомой не только личной жизни действующих лиц, но и, пожалуй, всего института.

– Борис Борисович, держите себя в руках, – немного раздраженно, чего раньше она себе не позволяла, сказала Аня. – Я не Анка, а Анна Николаевна, попрошу впредь соблюдать субординацию.

В этот момент, словно бы стараясь всем помочь и снять напряжение в кабинете, которое, казалось, вот-вот сдетонирует ожил телефон. Этого звонка очень ждала Аня, уже начав беспокоится, что ее о ее просьбе забыли.

Заместитель директора института проблем экологии, профессор, что для его лет уже огромное достижение, заведующий лабораторией Борис Борисович Бортко, выслушав звонившего, немного обескуражено сказал, глядя на Анну с непониманием:

– Звонили из министерства, сказали, что в Мурманск должна обязательно ехать именно ты. Ты с кем-то договаривалась за моей спиной? Что вообще с тобой происходит? – И вдруг вспомнив о