все еще в морге при Боткинской?

— Наверно.

— Ну и хорошо. Значит, поеду сейчас на 2-й Боткинский. Номер корпуса не помнишь?

— Кажется, тридцать третий, — не очень уверенно ответил Дербенев. — Но я могу по «Яндексу» глянуть.

— По «Яндексу» я и сам могу посмотреть, — махнул рукой Крячко. — Ладно, бывай. Я, если успею сегодня, то завезу результаты и дежурному отдам. Позвоню, если что-то конкретное будет.

— Спасибо. А то я сам ну никак не успеваю, — заулыбался молодой оперативник.

— Пока не за что, — отозвался Крячко и, оставив Дербенева докуривать, отправился в морг.

Унылый и занудный работник патологоанатомического отделения долго и подробно изучал сначала удостоверение Станислава, потом рассматривал фотографию трупа, расспрашивал подробно приметы и когда тело поступило к ним в морг и наконец повел Крячко в холодную. Там, отыскав нужный ящик, он выдвинул его и, указывая на тело, коротко спросил:

— Она?

— Так кто ее знает, — признался Крячко. — Я с ней при ее жизни не был знаком. Но судя по приметам — похожа. Вскрытие уже делали?

— Было вскрытие, как не быть, сейчас найдем результаты.

Не торопясь унылый медик подошел к письменному столу, который стоял тут же, в комнате, и, выдвинув ящик, долго, как показалось Станиславу — целую вечность, — рылся в нем. Наконец он вынул какие-то бумаги и, полистав их с задумчивым видом, протянул Крячко.

— Вот. Это и есть результаты вскрытия. Уже дней пять-шесть лежат. Никому не нужны, никто не приходит, не спрашивает, — ровным и совершенно лишенным эмоций голосом заметил он. — Не хотят расследовать убийство неопознанной. И так, видать, дел хватает. А неопознанная — она никуда не денется. Еще полежит. Ей спешить уже некуда.

Пока работник морга уныло бормотал, Станислав быстро пробежался по документам и сказал:

— Вот я их сейчас и заберу. И опознавать тело, скорее всего, сегодня и приедем. Объявились родственники вашей неопознанной.

— Это хорошо, что объявились. Иначе куда бы мы ее? Мы до бесконечности держать у себя неопознанных не можем. Не положено нам до бесконечности их тут держать. Вот и забирайте, — снова занудил, но уже обрадованно, медик.

* * *

Выйдя из полутемного помещения на яркое солнце, Крячко зажмурился, потом сел в машину, еще раз, но уже более подробно, прочитал результаты вскрытия и стал звонить Гурову.

— Занят? — коротко спросил он.

— Занят, но говори, — ответил Лев Иванович.

— В общем, нашел я ее, кажется…

— Кажется или нашел? Говори яснее. Слово «кажется»…

— Лева, не умничай. Ты ведь знаешь, что опознать наверняка ее сможет только мать.

— В каком она морге? — выдохнул Гуров. По голосу было слышно, что он волновался. Ведь ему предстояло сказать однокласснице, что ее дочка, скорее всего, мертва и теперь ей, матери, предстоит ее опознать, а это процедура не из приятных — если не сказать больше.

— При Боткинской больнице, — понимая чувства друга, тихо ответил Станислав. — Я сам могу с ней съездить на опознание. Скажи только, откуда ее забрать, твою одноклассницу.

— Погоди. Дай мне время. Я ведь должен подготовить ее. Ты мне вот что скажи. Как она умерла и где нашли?

— В Москве-реке ее нашли, а вернее, у берега на Карамышевской набережной, рядом с мостом. Судя по результатам вскрытия, ее накачали наркотиком и алкоголем и скинули в воду. Она и утонула. Но вот кто это сделал и где…

— Почему ты думаешь, что ее специально кто-то скинул? Может, это самоубийство или несчастный случай?

— Может, и несчастный случай… А насчет самоубийства тебе лучше знать, ты ведь с ее матерью разговаривал, — ответил Крячко. — Кстати, она тебе не говорила о том, что у девушки какие-то проблемы с наркотиками? В крови погибшей найден мефедрон, это синтетический…

— Я знаю, что такое мефедрон, и понял тебя, — прервал его Гуров. — Я тебе перезвоню через полчаса и скажу, где забрать Дину. Сам я ну никак пока не могу отлучиться. Завис с этими видео.

— Есть хоть что-то или пока глухо? — спросил Станислав, намекая на новое расследование Льва Ивановича.

— Конкретного пока ничего, но кое-какие мысли уже появились. Особенно после того, как ты сказал название наркотика, который нашли в крови утонувшей. Но об этом потом.

— Ладно, жду звонка. — Крячко оборвал связь и поехал на Петровку отдавать документы дежурному. Там по прибытии он позвонил Дербеневу и коротко рассказал о результатах вскрытия и о предполагаемом убийстве девушки.

— Этого еще не хватало на мою несчастную голову, — чуть ли не застонал молодой оперативник.

— Уж прямо-таки и несчастную! — развеселился такой реакцией Крячко.

— А то как же! На мне и так два расследования висят, а тут нате вам — еще один труп. Ну и когда я все это буду разгребать, если меня постоянно, вот как сегодня, дергают и не дают самостоятельности?

— Хочешь, поговорю с начальством, чтобы тебя не трогали?

— Спасибо, но сам разберусь, — буркнул Дербенев. — Вы, главное, документы оставьте у дежурного. А еще лучше — мне привезите.

Крячко понравилось это «сам разберусь». Было сразу видно, что парень — упрямый и не карьерист, и он ответил:

— Давай сделаем так. Я документы пока у себя оставлю. Мне нужно сегодня еще с матерью убитой девушки съездить на опознание. А во второй половине дня мы с тобой встретимся, и я их тебе отдам вместе с протоколом опознания. Договорились?

— Договорились, — повеселел Дербенев и признался: — Не люблю я морги, меня всегда мутит от одной только мысли об этом месте.

— Ну, вот и договорились. — Крячко мысленно улыбнулся, вспоминая себя в начале своей карьеры, когда он, будучи еще совсем молодым лейтенантом, вот так же мучился всякий раз, когда нужно было ехать в морг. Но долгие годы службы взяли свое, и, сталкиваясь со смертью и убийствами (порой весьма изощренными и кровавыми) чуть ли не каждый день, Станислав уже привык и к трупам, и к моргам.

Глава 8

К тому времени, когда Гурову позвонил Станислав Крячко и сообщил о том, что он нашел Айнуру, Гуров уже несколько часов сидел у монитора и вместе с экспертом-техником смотрел видео с камер. Камер в каждом из клубов было несколько, и Рустем включал их по очереди. Сначала смотрели видео с Bizi, затем стали смотреть видео с клубов. Начали с тех камер, которые вели съемку зала со столиками, потом с камер, которые снимали места возле бара, а потом уже перешли на танцпол. Гуров периодически просил техника то остановить какой-нибудь заинтересовавший его момент, то прокрутить съемку быстрее, то отмотать назад… Вскоре с непривычки у него стали слезиться глаза от напряжения,