Шрифт:
Закладка:
– Гинтарс, не видал ли ты случайно в здешних амбарах дубовой пилы?
– Кажется, видел, господин. Да-да, точно видел.
– Славно! Прихватим пилу с собой. Потом в пути позабавимся. Ну, или дома уже.
– Дома, княже, и своя пила сыщется.
– Ну… я и говорю – славно!
Девчонку связали и повели вместе с прочим полоном прочь. Возвращались так же, как и явились – через лес, через овраг, меж трясиною. Вечерело. Оранжевые искры заката плескались в темнеющем небе, подобно пожару. Кучевые облака, подсвеченные снизу солнцем, сияли золотом, рядом повисла серебряная луна, зажигались первые, еще прозрачно-белые, звезды.
В чаще уже давно было темно, хоть глаз выколи. Путники остановились на ночлег в каком-то густом бору, ничуть не опасаясь погони. Ночью-то кто полезет в пущу? При всем желании никаких следов не найдешь. Если только утром, да и то вряд ли. Утенский князь Наримонт (кстати, двоюродный братец Довмонта), конечно, захочет отомстить. Но сделает это позже, гораздо позже. Пока соберет людей, пока заручится поддержкой Миндовга. Король… Собака, продавшая веру предков за золотую корону, врученную папой! Впрочем, нехорошо так про приемного отца. Да, когда-то Миндовг усыновил юного Даумантаса, потерявшего родителей в одной из межплеменных распрей. Юный княжич приходился ему дальним родственником – то ли двоюродный, то ли троюродный племянник, в общем, седьмая вода на киселе, но все-таки – родич! Воспитывал приемного сына, конечно, не сам Минлдаугас-Миндовг, на то имелись вассалы. К примеру, нальшанский князь Товтивил, трон и земли которого как раз и унаследовал Даумантас. Родная же Утена, на земли которой юный кунигас имел все права, оказалась в руках прохвоста и предателя Наримонта. Тот как-то сумел втереться в доверие к Миндовгу, тоже поговаривая о переходе в католичество. Может, тоже захотел королевскую корону?
Все эти мысли проносились в голове князя, не давая спать. Игорь их прекрасно ощущал, уже начиная кое о чем догадываться. Вряд ли это был сон – слишком уж все реально, разве что какая-нибудь «Матрица». Да пусть хоть и так, действовать-то приходилось, по сути, в реале. Его сознание каким-то невероятным образом оказалось в голове первобытного литовского князя, юного племенного вождя – кунигаса Даумантаса. Причем и собственное сознание князя никуда не делось, правда, Игорь убедился, что в каких-то случаях может взять кунигаса под свой контроль. Как было с той девчонкой… Но все это возможно лишь невероятным напряжением воли… А может быть, и тихой сапой, кто знает? Надо пробовать. Обязательно пробовать, если только… если только утром Игорь не проснется вдруг в придорожном мотеле в обнимку с Оленькой!
Оленька… Ольга. Неужели девчонка погибла таким страшным образом? Или это все привиделось Игорю, будучи частью какого-то кошмарного сна?
Игорь-Довмонт забылся лишь под утро, но почти сразу же его разбудил громкий звук рога. Солнце вставало, пора было продолжать путь.
Подпертое вершинами сосен небо сияло невообразимо яркой синью. Первые солнечные лучи золотили вершины деревьев, но вниз еще почти не проникали. В пуще царил влажный полумрак, кругом искрились крупные капли росы. Всадники и полон быстро промокли до нитки, впрочем, холода никто из них не чувствовал, в лесу быстро становилось жарко, душновато даже.
Часа три воины вели пленных по неширокой тропке, пока не вышли к неширокой реке, где был устроен короткий привал. Не разжигая костра, воины подкрепились вяленым мясом и сыром, напились из реки всласть. Пленников не кормили, разрешили только попить. Да и то для них было нехудо – хоть какое-то облегчение.
Сидя у корявой сосны, что росла на самом берегу, на обрыве, Довмонт смотрел на пленных. Молодые женщины, девушки, дети… Они заходили по колено в реку, нагибались и жадно пили, зачерпывая руками воду руками. Вчерашняя беглянка в богатой тунике с чужого плеча тоже пила вместе со всеми, высоко задрав подол. Фигурка – да, стройная. Теплые каштановые волосы, большие зеленые глаза. Наверное, и упругая грудь – сейчас под туникой не видно, вот если…
Игорь вдруг поймал себя на мысли, что рассуждает сейчас совершенно свободно, без всякого участия язычника-кунигаса. Как видно, сознание молодого Довмонта проявлялось лишь в каких-то чрезвычайных ситуациях, в обычное же время – дремало. Этим нужно было воспользоваться, обязательно!
Пленники между тем напились, и воины князя погнали их обратно из воды на песчаную излучину, густо поросшую рогозом и камышом. Зеленоглазая нахалка отчего-то задержалась, не желая выходить. Что-то сказала воину – похоже, это был Любарт – потянулась, улыбнулась… И быстро нырнула в воду, подняв тучи брызг!
Любарт заругался, но прыгать вслед не спешил, отправив на это дело слуг – Гинтарса и его приятелей.
– Вот курва! Ловите ее, ловите!
– Никуда она не денется, – повернувшись к Даумантасу, Сирвид зевнул, прикрывая рот широкой заскорузлой ладонью. – Здесь излучина. Я отправлю людей наперерез, князь. Не догонят, так достанут стрелой.
– Пусть постараются догнать, – поднимаясь на ноги, хмуро бросил князь. – Эта ушлая дева будет хорошей жертвой нашим великим богам!
– Да, и криве она понравится, – неожиданно согласился воевода. – Жертва – это всегда хорошо. Особенно – такая.
Сирвид что-то бросил воинам, те кивнули, исчезая в зарослях ивы, смородины и ольхи. Девчонку они догнали быстро – дождались на излучине, на перекатах, перехватили, да, связав, погнали пинками назад.
– Плетей ей! – жестко распорядился Довмонт, и Игорь ничего не смог сделать. Такая вот шизофрения получалась. Точно – шизофрения, классический случай раздвоения личности! Так, может, он, Игорь Ранчис, наследник вполне приличного состояния, аспирант, без пяти минут кандидат наук, и в самом деле, слетел с катушек? Просто крыша поехала от того, что случилось с Ольгой. Вот вам и результат – галлюцинации, бред…
Сорвав с беглянки рубаху, воины привязали девушку к стволу толстой осины и принялись от души охаживать плетьми. На белой коже несчастной вмиг вспыхнули кроваво-красные рубцы, вся спина окрасилась кровью. Пленница закричала от боли, по щекам ее водопадом хлынули слезы…
– Пожалуйста, не надо… не надо… всеми богами прошу…
– Хватит! – сплюнув, резко бросил князь. – А то еще не сможет идти. Придется бросить здесь. Волкам на съедение!
– Уж точно – на съедение! – расхохотался Любарт. – Правда, волки-то сейчас сытые.
Кто-то из молодых слуг проворно разрезал веревки. Девчонка просто съехала по стволу, расцарапав бедра, живот и грудь… весьма упругую, не очень большую. Приятную…
Воевода Сирвид властно схватил девку за волосы:
– Идти сможешь? Если нет, то…
– Смогу! – девчонка упрямо сжала губы. Мокрое от слез лицо ее побледнело, искусанные в кровь губы распухли. Или они и были такими вот, пухленькими? Князь как-то раньше не особо приглядывался…
– По коням! – вскочив в
