Шрифт:
Закладка:
Натали согласно кивнула. Тень сожаления опустилась на нежный и полный искренней любви взгляд.
– Зря я тебе рассказала. Ты теперь будешь думать об этом до самого Нового года.
– Я не буду думать об этом до Нового года, – улыбнулась Натали. – И ты правильно сделала, что рассказала мне. Я хорошо тебя знаю, Кристина. Эта встреча не могла не оставить в твоей душе след. Время идет, один год сменяет другой, но память всё равно возвращает тебя туда, где…
– Натали, – перебила Кристина, демонстрируя усталую улыбку. – Моя память никуда меня не возвращает. У меня есть прекрасное и счастливое настоящее, к которому я стремилась. Тебе ли не знать!
– Я знаю, дорогая. Знаю. И я так же знаю, что иногда человек не властен над своими чувствами. Порой даже пролетевший в воздухе кусочек бумаги способен всколыхнуть то, что давно замуровано под толстым слоем бетона. Послушай, я лишь хочу, чтобы ты не расстраивалась. Не позволяла дурным мыслям или чему бы то ни было ещё влиять на твое самочувствие.
– «Чему бы то ни было ещё»? – усмехнулась Кристина. – Не беспокойся, Натали. Ни я, ни Кристиан, не желаем больше знать друг друга. Никто из нас не станет искать поводов для встреч только лишь потому, что мы оказались гостями одного и того же мероприятия.
– Я понимаю, но, милая, Кристиан не просто призрак из твоего прошлого. Как бы ты не хотела этого признавать, но он теперь навсегда останется…
– Кристиан навсегда останется в прошлом! – заявила она уверенно. Внутри снова всё задребезжало, как старинный хрусталь в серванте во время землятресения. – Для меня, для тебя, для всех, Натали! И это взаимно. Для меня ничего не изменилось и никогда не изменится. А для него и подавно. – Распахнув окно, Кристина жадно втянуло носом морозный воздух. – Из-за меня погиб его брат.
– Кристина…
– А семь лет назад я убила его ребенка! – напомнила она, больно сжав кулачок. – Он назвал меня убийцей и вычеркнул из своей жизни навсегда. Так было нужно. Так что не беспокойся, мы друг для друга всего лишь призраки, которым нет и не будет места ни в настоящем, ни в будущем. Я скоро вернусь. – Кристина улыбнулась. Воздуха в легких поти не осталось. – И будем наряжать ёлку.
4
Резанув заснеженную гладь широкими лыжами, черный снегоход умчался в сторону густо населенного хвойного островка, выделяющегося на фоне бесконечной бриллиантовой белизны. Он ловко промчался между двумя старинными кедрами, обогнул пушистое семейство горных сосен и плавно остановился у одного из небольших деревянных шале.
Кристиан снял защитный шлем и позволил прохладным снежинкам таять на его разгоряченном лице. Они попадали за шиворот, охлаждали шею и собирались ватным пушком на его черных ресницах. Этот день такой же снежный, как и тот, о котором он запретил себе вспоминать. Небо такое же низкое и густое. Кажется, будто кто-то долго взбивал его миксером, как сливки.
Закрыв снегоход в гараже, Кристиан вошел в теплый домик и сбросил с себя тяжелую зимнюю одежду. Он прошел в уютную гостиную со стеклянной крышей и центральной стеной (вид на заснеженные горы и сверкающие огнями горнолыжные курорты захватывал дух!), хмуро взглянул на количество оставленных Линдой звонков и сообщений. Сунув сотовый в карман штанов, он поднялся на подиум, где возвышалась просторная кухня, и включил кофеварку.
Он не замечал снегопад. Точнее то, каким завораживающим он казался отсюда. Хлопья с неба норовили упасть прямо сюда на пушистый ковер, но ударялись о прозрачное стекло и скатывались клубками вниз по крутой крыше. Наблюдать за игрой природы с чашечкой какао в руках можно целую вечность. Это место создано для влюбленных. Для романтиков. Для тех, кто ещё хоть немного наивен и позволяет себе мечтать. Но Кристиан уже давно был не из их числа, а некогда замечающий даже в самом простом и невзрачном красоту взгляд, давно перестал быть его особенностью.
Он сделал себе крепкий кофе, высыпал из тубы на тарелку любимое швейцарское печенье и сел за стол. Однако и то, и другое казалось безвкусным и не сладким, как прежде, но организм не протестовал. Сильные челюсти уничтожали сдобу за одно сжатие. Кристиан уверенно пил горячий напиток, несмотря на то, что тот обжигал его рот. Он думал обо всем и ни о чем, а внутри него, где-то глубоко-глубоко закипала злоба. Охлаждаемая здравым смыслом и зрелостью мужского ума, она не имела шансов выбраться наружу. Это было бы даже смешно для человека такого ранга, как он. Если ещё не всё, то уже многое он в этой жизни пережил. Удивить его, поразить и привлечь внимание могла разве что говорящая бабочка. Каждая трагедия умерщвляла частичку его большого и доброго сердца. Они забирали с ним часть его души, оставляя после себя сквозные раны. Время затягивало их, превращало в грубые шрамы, которые временами пульсировали с такой ожесточенностью, что, казалось, не существовало в мире волшебной панацеи. Каждый божий день Кристиан скучал по брату, тосковал по отцу, поддержки которого ему так не хватало. Он никому в этом не признавался, даже матери, с которой они молча делили одно горе на двоих. Кристиан знал каждую свою рану. Если бы их можно было указать на карте его сердца, он бы смело обвел их красным фломастером и сказал: «Здесь был мой брат. Большой кусок в моем сердце, вырванный в одночасье. Рядом с ним был мой отец, который не смог пережить внезапную смерть сына. Вот тут был мой дед. Крошечная песчинка, поскольку его смерть не стала для меня ударом. Он был слишком стар и прожил долгую и счастливую жизнь. А вот эта огромная дыра осталась после… Неважно».
Покончив с кофе, Кристиан отправился в душ. Его движения были слишком грубыми и тяжелыми, как у внезапно очнувшегося медведя. Как и вчера ночью, он с излишним усилием намывал голову и густую бороду, порой его пальцы на долю секунды замирали, больно впиваясь в кожу. В эти слишком короткие мгновения перед глазами возникала леди в красном. Её обнаженные острые плечи, прямая спина, блестящие шелковые волосы. Вчера он смотрел на нее. Смотрел и ликовал, что ему противно. Что эта безответственная, дурная особа больше не вызывала
