мебели, и должна выполнять все, что тебе скажут. В это все входит уборка комнат, которые занимают свалившиеся на нас высокопоставленные особы, мытье посуды, выполнение мелких поручений, а также поддержание подобострастного вида все то время, что мы попадаемся им на глаза.

Нам с тобой по четырнадцать лет, и такое положение дел нам не особенно нравится. Так начинается наше величайшее сражение с иноземными захватчиками за контроль над территорией и твою самостоятельность.

Изгнать двух взрослых особей, осененных Иисусьей благодатью, из квартиры подростку довольно сложно, поэтому мы решаем не скупиться на средства и сразу же обращаемся за помощью к силам ада – твоему отцу.

Сатана, надо сказать, приходит в ярость. Он и так-то не очень жалует свою бывшую жену и ее братию, но твой рассказ про обнаглевших сектантов его окончательно раздраконил. Запахло серой и кровопролитием.

Перед началом сражения мы решаем, что мне как посторонней лучше не присутствовать, по крайней мере, в обозримом виде. С другой стороны, пропустить явление Сатаны в хате адептов веры Христовой я не хочу, кроме того, я должна поддержать тебя, поэтому мы решаем поместить меня в шкаф в твоей комнате, откуда я смогу слышать все происходящее, но никем не буду замечена.

Сидение в шкафу давно вошло у нас с тобой в привычку, и мы поочередно наслаждались его гостеприимством по различным на то причинам. Дважды мы бывали в шкафу вместе: в первый раз – искали проход в другой мир, во второй – встречали Новый год.

Сатана появляется на следующий день в половине одиннадцатого утра, дома в этот момент – халда Надя, ты и я, спрятавшаяся в шкафу. Сатана без особых церемоний, на то он и царь ада, заявляет Наде, чтобы она паковала вещички и катилась на все четыре стороны. На что она нахально отвечает, что вообще-то Ведьмак оставил ее здесь для того, чтобы она «следила за моральным обликом вашей дочери в ее отсутствие».

– Моральный облик моей дочери тебя не касается! – раздается громоподобный раскат сатанинского голоса.

– Еще как касается! Даже и не подумаю съезжать, – огрызается халда Надя.

– Отлично, тогда я вызову милицию и посмотрим, у кого прав больше.

– Я тоже вызову! – истерично взвизгивает Надя.

– Вызывай-вызывай, посмотрим, кого они послушают: законную владелицу квартиры и ее отца или незаконно вселившуюся сюда стерву.

Халда Надя, конечно, блефует и никакую милицию вызывать она не собирается, так как она явно в невыгодном положении. Она выбирает другую тактику и начинает просто игнорировать Сатану. Интересно, о чем она вообще думает? Я бы на ее месте поостереглась игнорировать самого князя тьмы.

Последствия не заставляют себя долго ждать. Сатана хватает халду Надю за копну мочалистых кучерявых волос и волочет к двери. Ты издаешь победный клич, я тихонько присвистываю в ответ.

Надя, испугавшись, заявляет, что готова уйти по-хорошему, но, высвободившись из лап Сатаны, начинает звонить мужу и кричать, что ее избивают.

Проныра-подкаблучник появляется минут через пятнадцать, не забыв заручиться поддержкой сектанта поувесистей, так как сам он далеко не Бэтмен. Сатана, истинно дьявольски осклабясь, заявляет, что и пальцем не тронул Надю, ты, разумеется, это подтверждаешь. «Отлично сработано», – думаю я, пощелкивая пальцами.

С приходом сектантского подкрепления разговор, как ни странно, входит в нормальное русло, под которым я подразумеваю монолог Сатаны и молчаливое соглашательство сектантов. Спорить с ним было бесполезно: закон – на его стороне, впрочем, как и все силы ада. Вскоре сектовые уже проворно пакуют вещи, и через полчаса за ними захлопывается дверь. Победа была за нами, однако что-то тебя смущает.

– Ключи, они забрали копию ключей, – наконец понимаешь ты. Буквально влетев в кроссовки, ты со скоростью света мчишься догонять с позором изгнанных сектантов. Через пять минут ты возвращаешься, победно потрясая металлической связкой ключей от нашей свободы.

Вернувшийся через пару недель Ведьмак перестает разговаривать с тобой, а мне строго-настрого запрещает переступать порог вашей квартиры.

Хитрый Ведьмак уже давно знает, что для нас нет ничего страшнее разлуки.

Часть 2

Для нас с тобой наступают лучшие времена. Нам по семнадцать, школа наконец-то остается позади, а вместе с ней и бесконечные разлуки.

На выпускные, которые у нас в разные дни, мы покупаем одно платье на двоих и особенно этим гордимся. Платье черное до колен с бирюзовой каймой и широкими длинными рукавами, похожими на крылья большой птицы. Ни твоей матери, ни моей оно не нравится, что в наших глазах сразу же добавляет ему особую прелесть.

В нем нам предстоит попрощаться с детством: сначала мне, а потом тебе. Я родилась на месяц раньше тебя, и платье мне надевать первой. На моем выпускном тебя никто не ждет, а меня никто не ждет на твоем. На этот праздник мы должны пойти порознь, но он же станет последним, на котором мы будем не вместе.

– Как прошло? – спрашиваешь ты, когда я передаю тебе платье.

– С тобой было бы веселей. Музыка была – ужас, а в сок кто-то налил водку.

Ты смеешься. Развернув платье, обнаруживаешь перемотанную лентой прядь волос:

– Чьи?

– Одного одноклассника. Мы же так договорились? – отвечаю я.

– Да. Сложно было?

– Не-а, он напился, как скотина, а когда полез ко мне обниматься, я выхватила маникюрные ножницы и отстригла ему клок. Кажется, он даже не заметил.

– Понятно, – говоришь ты, – я тоже тебе принесу.

Когда и твой выпускной проходит, мы устраиваем собственный праздник. В этот день мы должны вступить в новую эпоху нашего царствования, поэтому ты и я решаем нанести новую точку на карту нашего королевства. Но сначала ее нужно найти.

Вооружившись посохами из подобранных на дороге длинных палок, обмотавшись диким хмелем, заткнув за уши по вороньему перу, я и ты отправляемся в путешествие. Конечная его цель нам неизвестна, так как мы договорились идти, пока не наткнемся на что-нибудь интересное.

Мы пересекаем долину поездов, которая начинается практически сразу за твоим домом. В этой долине поезда, проделывающие каждый день длинный путь, отдыхают и набираются сил. На путях спит длиннющий состав, обходить его слишком долго, поэтому нам нужно пролезть прямо под ним, но так, чтобы не разбудить его. Если поезд проснется, то непременно начнет двигаться, и тогда нам – конец. Поэтому мы ведем себя очень тихо и даже задерживаем дыхание, пробираясь под мерно подрагивающим брюхом поезда.

За долиной начинаются пустоши Завода Медпрепаратов, а за ними – опасные горные подъемы. Мы отважно направляемся прямо к склонам, проходим вдоль негостеприимных дачных крепостей и