– Рад знакомству, – сказал Горелов, – пойдемте в кабинет, там и поговорим. Коньячку тяпнем?

– Спасибо, сегодня у меня много дел, – отказалась я.

– Вот и хорошо, – потер руки хозяин, – расслабитесь и со всеми делами живо справитесь.

– Не люблю коньяк, – нашла я новую причину отказаться.

– Он плохо пахнет? – засмеялся Роман Сергеевич. – Не самый приятный аромат издает дешевое пойло. А у меня настоящий, из провинции Коньяк во Франции. Давным-давно, еще работая в милиции, я помог одному фарцовщику. Отпустил его во время облавы. Школьник у гостиницы менял матрешек на джинсы, жвачку, я был ненамного старше. Задержал парня, хотел вести в отделение, а он взмолился:

– Будь человеком. Ну что плохого я сделал? У меня только мама есть, посадят меня, она одна останется.

И я его отпустил. А когда стал известным писателем, тот парнишка меня нашел, сейчас он крупный бизнесмен, у него поместье во Франции. Езжу к нему в гости. Понял я, вы алкоголь не уважаете.

– Уважаю, но не люблю, – призналась я.

– Тогда кофе, – решил за меня Горелов, крикнул: – Елизавета, сваргань по-восточному, – и повел меня по коридору.

– Вы читаете мои книги? – поинтересовался Роман, когда я села в кресло возле небольшого столика. – Только честно, я всегда вижу, когда врут.

– Пока я незнакома с вашим творчеством, – призналась я. – Если разрешите, задам пару вопросов.

– Валяйте! – согласился Горелов.

– В вашем первом сборнике детективных историй есть рассказ про молодого человека, который убил подругу своей матери.

– Так, – протянул Роман Сергеевич. – И что?

– Дело давнее… – продолжала я.

– И что? – повторил бывший следователь.

Я взяла чашку с кофе, которую поставила передо мной домработница.

– Вы помните то расследование?

Горелов встал и достал из бара бутылку.

– У каждого следователя есть дело, о котором он забыть не может. Плеснуть вам в кофе?

Я посмотрела на чашку.

– Спасибо, нет.

– Маааленькую капелюшечку, – продолжил соблазнять меня писатель.

Я сделала отрицательный жест рукой.

– Спасибо, но нет.

– Кремень красавица, – хмыкнул хозяин, – о’кей. Вас интересует та давняя история? В книге, естественно, нет всей правды. События развивались так. Маргарита Львовна Воробьева пригласила к себе на дачу подругу Нину Кропоткину.

– Вы не забыли имена и фамилии, – восхитилась я.

Горелов осушил пузатый фужер.

– Почему нет? У меня отличная память. Прозаик, в особенности тот, кто работает в жанре криминальных историй, обязан держать в своей голове всю информацию о рукописи. Я уже сказал: дело было особенное. После того как Наума отправили в СИЗО, я принял решение бежать из милиции не оглядываясь. Человек не может забыть ситуацию, которая коренным образом изменила его жизнь, растоптала мечту, сбросила с розовых облаков наивности и восхищения теми, кто ловил преступников, на камни реальности. Я шмякнулся как муха, которой наподдали хлопушкой. Правда, сразу сбежать из рядов доблестных охотников за преступниками мне не удалось. Прошло время, прежде чем я сменил поприще. Но вам переживания простого лейтенанта неинтересны. Вернемся в то лето. Сначала информация о главных героях.

Маргарита – обеспеченная женщина. Ее муж – главврач одной из самых крупных больниц тех лет. Знакомств море, связей клубки. Хорошая квартира, дача, машина, нет проблем с деньгами и с тем, как их потратить. Двое сыновей – Игорь и Наум. Михаил – еврей. СССР – многонациональное государство, которое состоит из союзных республик. В советское время телевизор и газеты кричали о том, что узбеки, киргизы, таджики, грузины, армяне, в общем, все-все-все имеют одинаковые права и обязанности. Мальчик из далекого аула и паренек-москвич легко могут поступить в МГУ, бесплатно получить высшее образование. Главное, чтобы дети хотели учиться.

Роман Сергеевич опять налил в свой бокал малую толику коньяка.

– Это вранье. Ребенок из далекого аула ходил в местную школу, а весной-летом-осенью работал на хлопковых плантациях. О высшем образовании ни он, ни его родители и не мечтали. Да и зачем оно мальчику из далекого аула? Где родился, там и пригодился. Сейчас я веду речь об основной массе школьников, а не о тех единицах, которые рвались в крупные города за образованием. К чему столь долгое повествование? А к тому, что равенство в СССР существовало лишь на бумаге. Еврею поступить в те годы в МГУ было так же сложно, как верблюду пролезть между частыми прутьями забора. Михаил Григорьевич поэтому взял фамилию жены, изловчился и записал сыновей русскими.

Итак, в семье было два сына. Старший – Игорь, младший – Наум, его назвали в честь брата отца, который погиб во время службы в армии. На мой взгляд, более чем странно делать в документах из еврейских мальчиков русских и не менять имя – Наум. Но, как вы понимаете, мое мнение тут ни при чем.

Я отодвинула пустую чашку.

– Если в графе национальность указано «русский», то все отделы кадров будут паренька таковым считать даже в случае, если его зовут Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб.

Горелов опять наклонил бутылку над фужером.

– Согласен. У братьев была большая разница в возрасте. Старшего родители воспитывали строго, он прошел через все детские учреждения: ясли – сад – школа с продленной группой. Молодая пара горела на работе, бабушки-дедушки болели, а нанять няню не позволяло материальное положение. Деньги в семье появились, когда старший сын пошел в первый класс. Игорь рос беспроблемным, здоровым ребенком, отличником. В школе его нахваливали, по окончании вручили золотую медаль. С такой наградой с поступлением в вуз никаких проблем не возникало. Работая над делом, я беседовал с соседями Воробьевых и по городской квартире, и по даче. Все, как один, говорили: