– Ты слышала?

– Это утопленница, – стуча зубами от холода, говорит Ирина. – Она нас заманивает.

– Куда? Зачем?

– Лучше нам не знать!

– Я спущусь, погляжу, что там у берега…

– Не надо! – Ирина хватает его за руку и умоляет не подвергать себя опасности.

Но Илья только смеется в ответ. Он как всегда бесстрашен и неоправданно беспечен. Он спускается по ступенькам к воде и… исчезает.

– Ты где? – кричит Ирина, вглядываясь в клубы тумана внизу. – Илья! Эй! Отзовись!

Звук бултыхнувшегося в реку тела приводит ее в ужас. Неужели, мертвая девушка увлекла Илью за собой на дно? Но ведь… ее выловили! И увезли в морг!

– Я сама видела, как ее труп в пластиковом мешке несли на носилках…

– А мешок-то без дна! – проговорил кто-то у нее над ухом.

Это был горбун. Тот самый Корней, который хотел убить их всех! Однако они живы, а подозрения к делу не пришьешь. Да и подкрепить их нечем. Закон не учитывает «тонких материй», и в этом его несовершенство. Каким-то чудом Илья сумел предотвратить трагедию. Все это было смутно, непонятно. Таким и осталось по сей день. Ирина не допытывалась, а он помалкивал.

– Мешок без дна! – повторил горбун, глядя на нее из-под кустистых бровей. Его зрачки мерцали красным, словно у черта. – Паршивая штука! Что ни клади, пропадет.

Где-то Ирина уже слышала эти слова. Ах, да! Так называется фильм, который снимали в особняке Брусницыных.

– Не ходи туда! – кричит она, но Илья не слышит. – Туда нельзя!

Горбун заливисто хохочет, приседает от смеха, хлопая себя по коленкам.

– Убирайся туда, откуда пришел!

– И не подумаю, – хорохорится Корней. – Самая потеха начинается! А я обожаю зрелища.

Ирина бежит куда-то, не разбирая дороги. Горбун гонится за ней. В реке плещется утопленница, машет русалочьим хвостом, завывает на все лады.

– Ну, вот и приехали, – горбун хватает Ирину за руку и разворачивает лицом к себе. – Остановитесь, дамочка. Умение вовремя остановиться спасает жизнь.

– Пусти!

Корней размахивает в воздухе ножом, на лезвии – кровь. Густые капли стекают ему на рукав. Ирина замирает и оглядывается.

– Узнаешь это место? – кривится горбун. – Мы в заброшенном саду Брусницыных. Задний фасад дома выглядит ужасно. Два эркера, каркас оранжереи… железная лестница ведет на крышу. Хочешь подняться?

Угрюмые очертания особняка вызывали у Ирины безотчетный страх.

– Н-нет…

– Тогда, может, залезем через окно? Я тебе помогу.

Его улыбка была похожа на зловещий оскал. Глаза сверкали в сумерках. Ирина дернулась в попытке высвободиться. Но горбун держит ее крепко.

– Куда же ты? Мы так не договаривались.

– Я с тобой ни о чем не договаривалась! – вспылила она. – Убирайся прочь!

Он укоризненно покачал головой.

– Нехорошо оскорблять убогого, не по-человечески. Вдруг, я обижусь? А у меня – нож в руке! Перережу тебе горло в состоянии аффекта, и вся недолга…

Ирина ощутила на своей шее прикосновение острого лезвия, зажмурилась, всхлипнула и осела в пожухлую после зимы траву, усыпанную гнилыми листьями. Одежда ее пропиталась влагой, тело билось в ознобе. Или в предсмертной агонии?

Она усилием воли открыла глаза, рывком села и… очутилась в чужой спальне. Полумрак, высокий потолок, люстра на два рожка, стены… шкаф, дверь.

Ирина отдышалась, поднесла руку к горлу и проверила, цело ли. Крови на пальцах не оказалось. У-ф-фф… Сердце ее ушло в пятки, во рту пересохло.

– Илья! – позвала она, прислушиваясь к звуками за дверью. – Илья!

Никто не ответил. Никто не заглянул в комнату.

Ирина откинула плед, спустила ноги на пол и босиком пошлепала по квартире. Всюду было пусто. Ни Ильи, ни Ани, никого… В кухне на столе она увидела початую бутылку коньяка и стопку. Может, выпить?..

* * *

Смотритель, одетый в теплую жилетку поверх свитера и спортивные штаны, выглядел лет на сорок. Он работал в котельной, которая отапливала близлежащие здания, и весьма неохотно согласился на разговор. Среднего роста, коренастый, с наметившимся брюшком, небритый мужчина произвел на Илью неприятное впечатление. Впрочем, им же не детей крестить!

– Макс, – хмуро представился тот, не подавая гостю руки. – Ну, зачем пришел?

Он был не рад визиту и не скрывал этого.

– Мне бы ключи от дома на Кожевенной 27, – без обиняков заявил Илья. – Говорят, у тебя есть.

Мужчина смерил его прищуренным взглядом и поскреб квадратный подбородок.

– Мало ли, что говорят? Тебя кто послал?

Илья назвал фамилию знакомого из съемочной группы и достал из кармана заранее приготовленную купюру.

– Дубинин, значит. Знаю такого, – кивнул Макс и покосился на деньги.

– Я сценарист. Хочу посмотреть, как жили русские промышленники в девятнадцатом веке. Мне для сериала нужно.

– А!

– Так ты дашь мне ключи? Я заплачу.

– Да понял, не дурак, – ощерился смотритель. – Только одному тебе там ходить не стоит. Разве что со мной.

– Хорошо, – согласился Илья. – Это даже лучше. Ты мне все покажешь, расскажешь. Тебе же не впервой людей по особняку водить?

– Ну, допустим. И че?

Илья достал вторую купюру и выразительно подмигнул Максу.

– Теперь хватит?

– Умные все пошли, – проворчал тот, лениво позевывая. – Щедрые, страсть! Не боишься прогадать?

– Я храбрый портняжка, – пошутил Илья.

– Ну, коли храбрый, идем. Потом не жалуйся…

Глава 8

Дмитрий подкрался неслышно и взял Аню за руку. Она вскрикнула от неожиданности.

– Тихо, тихо, – прошептал он, увлекая ее вперед, мимо снующих возле метро прохожих. – Не бойся! Я люблю сюрпризы. Со мной не соскучишься.

– Ты меня напугал.

– У тебя руки холодные. Замерзла?

– Перчатки забыла взять.

– Бери мои, – он достал из кармана тонкие красные перчатки в дырочку и протянул Ане. – Надевай.

– Нет, спасибо. На меня большие будут.

– А кто увидит?

Улицы к вечеру расцвели огнями. Моросило. Туман переливался всеми цветами радуги, и казалось, что это не Петербург, а зачарованный город из «Тысячи и одной ночи». Лица людей, которые шагали навстречу Ане и Дмитрию, были бледными и отрешенными.

– Куда ты меня ведешь? – спросила она.

– В одно романтическое местечко. Тебе понравится.

– Лизу ты тоже туда водил? – не сдержалась девушка.

– А ты злопамятная, – рассмеялся он. – Я же тебе объяснил, кто такая Лиза. Да, я время от времени покупаю женские ласки. Что в этом плохого? По крайней мере, я искренен. Хуже прикидываться влюбленным и обманывать девушку, чтобы переспать с ней.

«Илья поступает именно так, – внутренне вспыхнула Аня. – Обманывает меня ради постели. А я, дурочка, верю и надеюсь!.. Ну, и кто виноват?»

– Значит, я могу рассчитывать на твою честность? – спросила она.

– Абсолютно, – кивнул Дмитрий. – Но правда бывает довольно травмирующей.

– Для айтишника у тебя слишком хорошо подвешен язык.