Шрифт:
Закладка:
— Колян, согласись, мужик нудный, как муха дрозофила.
— Нет, Зуб, это муха цеце.
Всю эту сценку с усмешкой наблюдали двое торговцев, выложивших на прилавок с десяток дверных замков с запредельной для села ценой — 35 тысяч рублей. Покупатели, посмотрев ценник, сразу отходили. Торговцам это и надо было, они внимательно смотрели всех покупателей и продавцов, слушали их разговоры, притворяясь равнодушными ко всему.
— Смотри, Семен, нарисовался местный криминалитет, объект гоп-стопа ищут. Монеты им старинные подавай. Ага, коронационный златник Бориса Годунова не нужен?
— Мужик их знатно кинул. Все мозги засрал.
— Ладно, про кореянок ничего не слышал?
— Пока нет. Сидим дальше, у них рынок до 6 вечера торгует.
Пока что такая разведка в Суксуне, Кишерти, Неволино и Ленском ни к чему не привела. Однако деньги платят, и деньги неплохие, будем искать дальше.
2 июня, день
Дуванная гора, лагерь ученых
Сегодня второй день продолжалось развлечение солдатиков с миноискателем. Спор коленвала и сережки решили отложить, посмотреть, что найдут оставшиеся претенденты. Неожиданно в соревнование попросились контрактники, тоже подкинув по 100 рублей. Глядя на них, то же самое сделали и ученые. Сразу же после завтрака все свободные от наряда толпой пошли на берег. Правила были те же — до первой находки, потом смена поисковика.
День начался не очень удачно — уже второй час претендент — рослый парень из Челябинска — ничего не мог найти. Товарищи уже стали подсмеиваться над ним, что он сам железный человек, зачем ему еще металл. Наконец-то металлоискатель запиликал. Лихорадочная работа лопатой одарила лагерь старинным четырехгранным кованым гвоздем — двухсоткой…
ЮнМи и ЁнЭ как раз в это время подъехали и крайне удивились пустому лагерю. Оказалось, все на берегу. Пока от командования не наступила отмашка на следующее вскрытие (нужно было сначала тщательно разобраться с найденным в жестяных банках), экспедиция получила время на отдых и простые немудреные развлечения. Во-первых, река более или менее прогрелась. Конечно, вода была еще холодная, но самых храбрых это не останавливало. Купальный сезон начался чуть раньше обычного. Во-вторых, гитара вообще не простаивала. Все умевшие хоть как-то играть, осваивали «Рыцаря и королеву», вторую песню ЮнМи засчитали в женский репертуар, а в лагеря постоянно слышались аккорды под слова:
Послужи мне мечом…
Пело большинство не особо, но качество искупало старание и искренность. ЁнЭ тихонько спросила ЮнМи:
— Тебе не жалко песни? Раз ты ее не зарегистрировала, авторство на нее будет не доказать. Я ее уже в Интернете встречала, она по всей стране пошла.
— Нет, не жалко. Песня специфическая — для России и о русских, в Европе ее не поймут, и у нас тоже. Пускай это будет наш с тобой подарок России за гостеприимство.
— Согласна, пускай поют. Мне нравится, хотя у тебя голос, конечно, лучше.
— Ну, так что ты ждешь. Они любители, за их спиной нет ни Кирин, ни учителей вокала.
Тем временем поиски продолжались. Они обогатили лагерь подковой (нашедший сразу сказал, что заберет ее себе — найти подкову — это на удачу), еще одной монетой, теперь уже 1894 года номиналом 3 копейки. Видя падение интереса, один из солдат — тот самый бурят по имени Доржо — предложил пустить вне очереди ЮнМи, чтобы проверить — правда ли у нее легкая рука. Коллектив дружно одобрил идею и пошел звать ЮнМи. Та легко согласилась. Светит солнышко, поют птички, почему бы в коллективе не походить с миноискателем, копать все равно не ей, желающих будет более чем достаточно.
Взяв миноискатель, ЮнМи направилась туда, где еще вчера уже ходили. Когда ей об этом сказали, она возразила:
— А вдруг мне повезет?
С этим все согласились, что удача — вещь непредсказуемая. И точно. Миноискатель мяукнул, Доржо в несколько лопат вывалил кучу земли, в которой ЮнМи с торжеством подняла монету. На удивление монета почти не окислилась, и на ней оказался странный рисунок и текст на немецком. ЁнЭ бережно протерла монету и когда рисунок стал отчетливым, сфотографировала на смартфон для идентификации.
— Ничего себе, — в изумлении сказала она, прочитав текст, — ЮнМи, переведи всем на русский.
— Это медаль Веймарской Германии "Путь страданий немецкого народа" периода гиперинфляции. Апрель 1923 год. Медальер: Фридрих-Вильгельм Хёрнляйн (1873–1945). Металл: бронза. Диаметр: 28,5 миллиметров. Вес: 10,2 грамма. На лицевой стороне изображена фигура скорбящей немецкой женщины с ребенком на коленях, которая не знает как выжить в это тяжелое время и чем кормить своего ребенка. Клеймо мастера-медальера FH. На оборотной стороне в обрамлении тернового венца на немецком языке приводятся цены на продукты питания по состоянию на апрель 1923 года: 1 литр молока — 490 марок, 1 фунт хлеба — 11.000 марок.
— Юна, у тебя действительно легкая рука. Твоя медаль обогнала даже золотую сережку, не говоря уже о коленвале.
— Парни, не теряйте надежды! Сами видите, этот берег просто берег сокровищ! Кому следующему отдать миноискатель?
2 июня, то же время
Село Орда
Кипящий от возмущения Колян выезжал со стоянки возле рынка, когда в него едва не врезалась «Пежо» с двумя девицами. Девицы вроде были и симпатичные, но он был слишком зол. Чудом увернувшись, Колян высунулся из машины и заорал во все горло:
— Слепые вы, что ли? Купят права, а очки дома забудут!
В принципе, он орал не на них, добил его разговор на рынке с знатоком местных событий. Девицы приняли вызов. Они выскочили из машины и тоже заорали:— Мужлан чертов! Мог бы и пропустить машину, если ее девушка ведет! Нет, мы не люди! Все мужикам!
Одна приостановилась, сделала мысленное усилие и выдала на прощание:
— Белый цисгендерный шовинист с токсичной маскулинностью!
Вторая с уважением посмотрела на нее. Без бумажки она такое явно не воспроизвела бы.
Из машины легкой тенью выметнулся Зуб. В отличие от Коляна он зашел совершенно с другой стороны:
— Да, ладно, девушки, с кем не бывает, не сердитесь. Столкновения не было, и все хорошо. Просто у меня товарищ вспыльчивый. Давайте я вам что-нибудь посоветую. Вы ведь не местные?
— Да, мы экологи из Екатеринбурга, едем расследовать экологическое преступление против природы.
— Слышал, слышал о нем. Посоветовать вам очевидца этой катастрофы?
— А что, это была катастрофа?
— Да, сам я о ней толком не знаю, но минуту назад мельком слышал очевидца, который сам едва
