Шрифт:
Закладка:
В старом городе было шумно и многолюдно, зато безопасно. Через час удалось отыскать условленное место. Им оказался небольшой магазинчик, вход в который вместо двери закрывал весьма потрепанный ковер. Зато чего только не было внутри! Сувениры и сладости, аптека и парикмахерская, продукты, одежда, холодное оружие… Гера не переставал удивляться, проходя через несчетное число комнатушек-кладовок вслед за сгорбленным иранцем лет двухсот. Наконец они оказались в тупиковом помещении, застланном коврами, в углу которого на диване сидел полный мужчина в неописуемом головном уборе и потрепанном длинном халате, под которым виднелись вполне приличный европейский костюм и дорогие модные туфли. Старик-иранец исчез таким таинственным образом, что у неверующего Талеева появилось сильное желание осенить себя крестным знамением. «Испарился, наверно, весь под воздействием пыли и спертости атмосферы».
Лицо незнакомца Гера изучил еще в Москве по фотографии, как и все анкетные данные. После обмена паролями тот произнес:
– Мне уже сообщили, что прибыли вы благополучно. Рад приветствовать. Зовите меня просто Юрий.
Выслушав вопросы журналиста, он слегка усмехнулся, ровно настолько, чтобы это не обидело собеседника, и также спокойно проговорил:
– Если бы вы дали мне год, чтобы подготовиться к ответу, я вряд ли что-нибудь смог сообщить. Но информацию вы хотите получить прямо сейчас, и возможно, я попаду в десятку своими наблюдениями и выводами «не для протокола»…
«Как же все-таки сильно влияет на человека страна пребывания! Речь, манеры, образ мыслей, – Гера тут же вспомнил Семена Виргена, – но только такой разведчик и может принести весомую пользу».
Юрий продолжал:
– В Москве мало понимают специфику нашей работы здесь. Письменные отчеты не дают никакого представления о… внутренней атмосфере, так сказать…
– Вот вы и дайте мне это представление. Я, видите ли, имею чрезвычайно отдаленное отношение к тому ведомству в Москве, на которое вы намекаете. Я – журналист. Возможно, слегка специфический.
Юра очень вежливо не то хмыкнул, не то кашлянул:
– Конечно-конечно, все, что в моих силах. Особенно для журналистов, имеющих «красный штрих». Нет-нет, это вовсе не укор. Я по складу характера аналитик и всегда завидовал таким людям, как вы… Здесь, – Юрий плавным широким жестом рук как бы охватил все пространство комнаты, но Гера понял, что говорит он о чем-то гораздо более значительном, – витает дух тысячелетий. Он не просто неистребим, он культивируется. И если мир давно забыл о тех древних временах, то внутри страны жива и процветает Персия, Ассирия, Двуречье, если вы понимаете, о чем я говорю.
– Стараюсь, но у меня не слишком-то получается.
– Прошу извинить мою многоречивость. Заразился этим уже здесь. Наверно, неизлечимо. Итак, во всем мире спецслужбы – одно из самых закрытых образований, согласны? Для Ирана это характерно десятикратно. Кроме того, каждый отдел этого уважаемого ведомства категорически не приемлет вмешательства и даже сотрудничества от своих же коллег другой, так сказать, направленности. Это создает массу дополнительных трудностей для нас по сбору информации, по внедрению наших людей. Но, с другой стороны, наши агенты чувствуют себя внутри более защищенными, – заметив, что Талеев хочет перебить его, Юра добавил: – Сейчас вы поймете, к чему этот маленький исторический экскурс.
Так было до недавнего времени. Сейчас обстановка в стране резко меняется, что, конечно, отражается и на ее спецслужбах. В руководство приходят новые люди, часто обученные и даже воспитанные в Европе и Америке. Совершенствуются стратегия, тактика, техническая оснащенность. Происходит концентрация. Вот в общем-то ответ на один из ваших главных вопросов. Похищенный человек, тем более российский военный, обладающий какой-либо информацией и занимающий известный пост, не минует «Высокого орлиного неба».
– Чего-чего?
– Так приблизительно переводится на русский название нового современного Центра сбора и обработки информации. В просторечьи, между собой, просто «Небо».
– Где это?
– Всего в 150 километрах отсюда и пару километров вертикально вверх.
«Ай да молодец, Гера! Интуиция тебя не подвела».
– Но мне трудно чем-то обрадовать вас: Центр новый, своего человека удалось внедрить пока только в его охрану. Но и от него пока не поступало действительно ценной информации. Попробуем ускорить, так сказать, процесс.
– Ничего, на месте разберемся.
– Простите, Гера, вы упомянули, что этот русский офицер как-то связан с ядерной энергетикой?
– В общем-то да.
– В эту сферу Иран последнее время бросил колоссальные деньги. Целые институты, лаборатории, новые проекты…
– У нашего офицера узкая специализация – ядерные отходы. Он не ученый или разработчик. Бывший подводник-атомщик.
– Вот как?! Вы раньше не говорили об этом.
– Почему это вас так заинтересовало?
– Видите ли, совсем недавно, так что эти сведения еще мною не перепроверены, не обработаны и не переданы в Москву, создано новое сверхсекретное подразделение, а может, отдел или комитет. У него нет пока официального статуса. Нам неизвестны ни круг его задач, ни штатная численность, ни дислокация. Только кодовое наименование – «…», и то, что во главе стоит иранский подданный, родившийся в Европе, обучавшийся в США и Японии, проживший вне страны большую часть жизни и, возможно, связанный с британской разведкой.
– А какое это может иметь отношение к моему делу?
– Возможно, никакого. Вот только… – и тут Гера услышал поразительные слова, так часто повторяемые его другом Рединым и уже ставшие для него самого чем-то вроде неоспоримого постулата, – совпадений не бывает! Интересы этого «…» устремлены на юг страны, в Персидский залив и далее к выходу на мировые океанские просторы. Простите, это всего лишь несколько случайно попавших к нам обрывков телефонных разговоров и, извините, пьяных полунамеков.
– Да, мы это непременно будем иметь в виду. Только пока давайте уточним все известные вам практические детали по этому «Птичьему небу».
– Высокому, Орлиному.
– Да и хрен с ним, с названием. Расположение, подходы, численность охраны, ее расстановка, сигнализация…
– Простите, что не заметил с вами десантной дивизии.
– Будет, Юра, будет, если понадобится. А мы пока начнем. Но, неужели все так серьезно?
– А вот посмотрите.
И они оба склонились над большой и подробной картой с приколотыми к ней листками каких-то схем, чертежей, набросков, просто рукописного текста, извлеченных Юрием, как заправским фокусником, из необъятных складок его замызганного халата.
«А ведь ты, служивый, просто титаническую работу проделал за такое короткое время. Преклоняюсь. Прямо, старик Хоттабыч! Кстати, тот ведь тоже вроде из этих мест происходил».
Кабинет длинноносого начальника меньше всего походил на строгое казенное помещение. Мягкие широкие кресла около невысокого стола, по форме напоминающего бумеранг, большое окно
