Не особо помогает.

Дорога домой из кампуса после занятий в темноте была не такой легкой, как утренняя прогулка туда. Дождь прекратился, и тучи рассеялись ровно настолько, чтобы пропускать немного лунного света, но тьма ночного леса была непроницаема. Дорога, ведущая меня домой, была узкой и тихой. Я все ждала, когда мимо проедет машина, надеясь на утешительный свет фар.

Никто не пришел.

Я шла одна, уговаривая себя сохранять спокойствие, несмотря на растущее ощущение глаз, наблюдающих за моим затылком, и случайный треск ветки среди деревьев. Я была не из тех, кого легко напугать, но когда темнота была такой глубокой, трудно было не чувствовать себя неловко.

Но к тому времени, как я добралась домой, сбросила одежду и залезла под горячий душ, мои мысли уже вернулись к Леону. Этот самоуверенный, извращенный мудак.

Мне хотелось влепить ему пощечину за то, что он осмелился сказать мне это дерьмо. Затем он просто взял и вложил мне в голову эти мысли о том, чтобы встать перед ним на колени. Фу, какой абсолютный мудак. Это так разозлило меня.

И это меня заводило.

Я крепко зажмурила глаза, но тьма моего собственного разума не была безопасным местом от этих мыслей. Леон был как раз в моем вкусе, по крайней мере, с точки зрения поверхностного первого впечатления. Саркастичный, огрызающийся в ответ, с сардонической улыбкой, от которой у меня трепетал живот. Мне казалось, словно я снова в старшей школе, заискивая перед какой-то недосягаемой рок-звездой. Я мельком заметила красочные линии татуировок под воротником его рубашки, и у него было множество пирсингов в хрящах ушей и растянутых мочках. От него исходила бунтарская атмосфера, может быть, даже немного артистичная.

Я вздохнула и мысленно отругала себя за то, что романтизирую внешность этого придурка. Он был абсурдно привлекателен, ну и что?

«Если тебя никогда не трахали, склонив над церковной кафедрой, когда один мужчина в твоей заднице, а другим — во рту…»

Я сделала медленный вдох. Я не должна была думать о нем таким образом, не тогда, когда мне приходилось видеть его каждый день в кампусе, не тогда, когда я пообещала себе, что буду держаться подальше от прыжков в постель к придуркам после того, что случилось с Рэйчел.

Но это была всего лишь фантазия, и та холодная, жуткая прогулка домой заставила меня нуждаться в небольшом утешении.

Я могла представить, как его рука гладит мою спину, пальцы скользят вдоль позвоночника к основанию шеи и сжимают меня там. Хватают меня меня, как маленькую куклу, которой можно пользоваться и которой можно управлять. Куколка. Казалось, ему нравилось называть меня так.

Я тяжело сглотнула, во рту пересохло. Я не могла отрицать, что мои желания были темными и извращенными.

Я вздохнула, с этим вырвался легкий стон, когда я обхватила руками свое тело и провела пальцами по бедрам. В темноте за моими закрытыми глазами это были его пальцы, скользящие по мне.

Что-то в нем было небезопасно; я не могла понять, что именно, но он вызвал в моем мозгу тревожные звоночки, которые велели мне бежать. Кролик инстинктивно знал, что нужно убегать от волка. Так почему же, вместо того чтобы бежать, я фантазировала о том, что меня поймают?

Я провела пальцами вниз, медленно и мягко двигаясь вокруг пупка, прежде чем погладить живот и между ног. Горячая вода и мои нежные прикосновения вызвали дрожь у меня по спине, и мое возбуждение возросло. Внутренняя поверхность моих бедер была чувствительна даже к моим собственным рукам. Я прислонилась к стене душа, пар поднимался вокруг меня, и мой палец скользнул между половыми губами, чтобы погладить клитор.

У меня перехватило дыхание. Я снова погладила себя, безжалостная к дрожи, которую это вызывало в моих ногах. Я была груба с ним, я знала, что была груба. Он легко мог бы ответить на эту грубость, поставив меня на место.

Я позволила фантазии закручиваться по спирали, пока мои пальцы продолжали играть у меня между ног, а другая рука ласкала мое горло. Я представила, как Леон сжимает меня там, достаточно крепко, чтобы я не могла дышать, удерживая меня неподвижной и беспомощной, пока он ругает меня.

Раньше я чувствовала себя такой виноватой за то, что фантазировала о том, что меня используют в своих интересах, как будто эта ужасающая реальность была чем-то, чего я когда-либо действительно хотела бы, за пределами безопасности моего разума или ролевой игры по обоюдному согласию. Но я в панике прочитала достаточно о психологии этого, чтобы больше не чувствовать себя извращенной лицемеркой. Было что-то волнующее и очищающее в том, чтобы представить себя беспомощной. Беспомощный, но удовлетворенной. Беспомощный, но желанной.

Я потакала своей любви к темным вещам не только в фильмах ужасов и местах с привидениями. Мои фантазии, те, от которых у меня перехватывало дыхание и учащенно билось сердце, тоже были чернильно-черными.

«Ты действительно думала, что тебе сойдёт с рук разговор со мной у таком тоне?»

Я представила, как его глаза впиваются в меня: яркие и порочные, жаждущие, как только я окажусь в его руках.

«Тебе следовало попытаться быть более уважительной».

Мои колени ослабли, когда мои пальцы грубо массировали мой клитор, мое возбуждение делало меня скользкой. Я представила, как Леон стоит надо мной, я представила, как он смеется над моей нерешительной борьбой, когда он прижимает меня к земле и стягивает мои штаны до лодыжек.

«Любопытство может привести к неприятностям», — прорычал он. Любопытство…да, он предупреждал меня об этом. Я могла слышать его упрекающий голос так же отчетливо, как если бы он был у меня в ухе. «Просто посмотри, к чему это тебя привело. Вот что случается с извращенными девушками, которые не хотят слушать».

Я опустилась на пол в душе, легла на спину и позволила воде течь по мне. Я чувствовала себя в жалком отчаянии, но мне это было нужно.

«Извинись, маленькая Рэйлинн».

Я застонала, выгибаясь назад, мои пальцы проникли внутрь и погладили мой клитор, когда я ласкала себя. Я могла представить себе его смешок, изгиб его жестокой улыбки. Я подумала о том, как напряглись его мышцы под рубашкой, когда я огрызнулась на него в ответ. Я представила, как они напрягаются точно так же, когда он наклоняет меня, шепча мне на ухо:

«Я думаю, ремень — это то, что нужно, чтобы преподать тебе урок. Иногда маленьких хулиганок