— А-а-а бхе-хе!

Фриц захлебнулся придушенным криком, потому что дополнительно заполучил кулаком в живот.

— Генрих, у тебя осталось еще девять пальцев на руках и кое-что между ног, поэтому не вопи и четко отвечай на вопросы, а то у меня времени мало. Понял?

Похоже — не понял… Глаза у него прояснились, но гестаповец был еще занят собой, то есть внезапными повреждениями руки. Ну как знаешь… Быстро провел ту же процедуру с безымянным пальцем.

— О-у-о! Бхе хе бе-е-е…

Только успел, ухватив его за шею, высунуть из машины, как допрашиваемого бурно стошнило. Вот говнюк! Хорошо, на меня не попал…. Дернув пленного обратно, повторил вопрос:

— Осталось восемь пальцев. Будешь отвечать?

Ага! Вот сейчас — понял! Быстро закивав и не сдерживая часто катящихся от боли слез, фриц проявил наконец готовность к сотрудничеству.

— Где документы, отобранные у русского?

— Мы их сразу передали по инстанции. Я не знаю, где они.

— Точно?

Я сделал вид, что прицелился к следующему пальцу.

— Да! Да! Я правду говорю. Их забрал гауптштурмфюрер Леске! Еще позавчера!

— Где Леске?

— Он сразу же уехал в Кошицу.

Похоже — не врет… Странно было бы думать, что такие бумаги немец таскал с собой, не передав кому положено. Ладно, пойдем дальше:

— Где русский резидент?

— Он в армейском госпитале, в отдельной палате. Под охраной.

— Сколько человек в охране?

Гестаповец с недоумением посмотрел на меня, видно не веря своим ушам. Пришлось слегка смазать его по скуле, чтобы не особо задумывался.

— Два, два человека! Один возле дверей и один в палате.

— Почему госпиталь, а не ваша санчасть?

— Ее разбомбили на прошлой неделе.

Угу… понятно… пойдем дальше.

— Кто сдал русского?

Генрих не понял вопроса, поэтому пришлось повторить:

— Как узнали о местонахождении русского?

— Сосед из квартиры напротив — наш осведомитель. Он доложил о новом жильце. Когда пришли с проверкой, выяснилось, что этот человек объявлен в розыск.

Ну, соседушка, с тобой, я думаю, еще разберутся. Вот сука! Да не будь этого бдительного предателя, все было бы в ажуре. Хотя чего теперь сожалеть… Я глянул на часы. До контрольного времени у нас было еще минут сорок. Немного пожевав губами, принял решение:

— Леха, дуй к девчатам и всех давай сюда. Немного повоюем.

Пучков кивнув, скрылся в темноте, а мы с Генрихом продолжили беседу. Для начала выяснил, на каком этаже лежит резидент. Потом сколько там вообще постов охраны, включая дежурных медсестер. Пропустят ли его ночью к этому пациенту? Сильно ли напрягутся те двое охранников, если Генрих будет не один? Затем сказал:

— Поможешь вытащить резидента — останешься в живых. Честное пионерское.

Гестаповец мне закономерно не поверил. Но потом, слегка воспрянув духом, захотел гарантий.

— Какие тебе гарантии, идиот? Тут одно из двух — или я тебя отпускаю, или нет. Но при любом раскладе пыток больше не будет. В самом худшем случае умрешь быстро и почти безболезненно.

— Извините?

Немец, наморщив лоб, растерянно хлопал глазами.

А потом, видя, что я жду объяснения его заминки, робко пояснил:

— Извините, просто я через слово догадываюсь, что вы говорите. — И, глядя на мои сурово нахмуренные брови, торопливо добавил: — Ваш немецкий, конечно, очень хорош, но я его почему-то плохо понимаю…

Вот зараза! Всегда так — как только начинаю строить мудреные фразы на вражьем языке, то фрицы впадают в ступор. Видно, этот язык знаю все-таки гораздо хуже, чем мне кажется… Поэтому пришлось повторить медленно и без литературных изысков:

— Если ты нам поможешь, то мы тебя отпустим.

На этот раз меня поняли нормально, но пленник опять пребывал в сомнениях:

— Даже если вы отпустите, то меня свои же расстреляют за помощь русским.

— Еще раз идиот. Кто про это узнает? Охрану-то живой мы оставлять не будем.

В общем, пока склонял фрица к сотрудничеству, появились ребята. Галка, немного послушав нашу беседу, активно в нее включилась:

— Да что с ним говорить? Режь его, Сема. Я про ту лечебницу и сама все знаю. Там от кочегарки можно прямо в подвал больницы попасть. Еще с царских времен ход этот существовал.

Генрих, поняв, что его помощь может и не понадобиться, резко согласился помогать. С деланым подозрением, посмотрев на гестаповца, приказал Пучкову:

— Ты его заряди пока — чтобы не очень дергался, а я сейчас….

Отведя Галину в сторону, уточнил, вправду ли она знает про этот подземный ход.

— Нет, товарищ командир. Это я так сказала — чтобы пленный не выкобенивался.

— Жалко… а я уж думал… Но все равно — молодец!

— Служу Советскому Союзу!

— Галчонок, ну что за официоз? Можно было просто — нежно лобызнуть любимого командира в ответ на похвалу.

Галка тряхнула короткой стрижкой и, блеснув улыбкой, ответила:

— Как-нибудь в следующий раз.

М-да… Совсем плохой стал — не хотят молоденькие девчонки со мной целоваться. Тяжело вздохнув и сделав печальную физиономию, пошел обратно к машине. Фриц уже был «заряжен». Леха, присобачив ему под китель «лимонку», вывел шнурок, привязанный за кольцо, к хлястику сзади. Генрих после этой процедуры сидел бледный и дышал через раз. Хлопнув гестаповца по плечу, отчего тот чуть не обгадился, ободряюще сказал:

— Ты не бойся, это только для страховки. Поверь, просто так тебя за фалды никто дергать не будет. Конечно, если сам себе навредить не захочешь.

По