Возможности искина позволяли получить агрегированную информацию по большинству приходящих в голову вопросов. И чем больше "Великий пророк" копал, тем больше понимал, что пять тысяч лет стагнации в относительно небольшом, замкнутом пространстве Ойкумены породили такое внутреннее напряжение, которое только и ждало подходящего толчка, чтобы начать прорываться наружу. И он, Шелд Рислент, на пару с покойным Эрданом Нисари, отлично справились с выведением системы из равновесия.

- Мля, прямо хоть учреждай "Орден всадников Апокалипсиса 1-ой степени" для себя любимого. И медальку "За активную подготовку звездеца мирового масштаба". Заслужил, сцуко! - Шелд раздражённо стукнул кулаком по стене.

- Нет, ну ты смотри, что творится! - продолжал вникать в выдаваемые ему умным артефактом материалы, - Классическая предреволюционная ситуация: "Низы не хотят, а верхи — не могут".

Немного посверлив взглядом потолок, он мечтательно потянулся и произнёс:

- Взять бы, да поймать Вовчика Ульянова в ловушку для душ. И заставить его подбивать теоретическую базу под нашу ситуацию. А ещё товарища Сталина призвать да вселить в следующего на очереди наследника Фембы. Пусть подминает под себя весь Артгар и проводит магоиндустриализацию самой отсталой из человеческих стран. И работает над воспитанием "Нового человека"… Эх, мечты, мечты...

- Искин, ну добей меня! Я ведь не зря полагаю, что такая херня твориться не в одной лишь Гренудии?

- Ты как всегда прав. Такая херня творится повсеместно, - ехидно ответил магический суперкомп.

Правда в других странах дурь имела иные причины и природу, но конкретно Шелду от этого легче не стало. Например, в Тардии оборотни оказались до смерти напуганы тем, как Нарагон взялся изводить освящённый тысячелетиями институт кровной мести. И кинулись быстрее сводить счёты со своими кровниками, пока их не вызвали в Рагон для добровольно-принудительного примирения.

Не лучше обстояли дела и с Драурой, у которой, под железной рукой Арессы, вроде бы, вообще не было никаких поводов дурить. Ан нет, исчезновение извечного врага привело к тому, что воинственных дамочек потянуло на поиски дурных приключений. И придумали они аж две новые их разновидности таких развлечений, поспортивнее и поэкстимальнее. Название только что появившегося нового национального вида спорта с местного языка переводилось приблизительно как "Эльфийское сафари". Ради него дроу отправлялись в приграничье с Гренудией. А если быть совсем точным, то с городом Тамбр. Именно там была возможность незаметно прокрасться через границу и подкараулить одинокого, и чаще всего безоружного парнишку-эльфа. Пойманную жертву, по придуманным остроухими амазонками правилам, требовалось изловить без применения каких либо артефактов и незаметно для гренудийской пограничной стражи перетащить через границу. Только тогда, если выполнялись все условия, пленник становился собственностью той, которая его смогла захватить. В противном случае перепуганного светлого милостиво отпускали "до следующего раза", наградив монеткой "на поддержание штанов".

Если бы у эльфов была возможность бежать в иные края, они бы с радостью так и сделали. Но по условиям, на которых им позволили жить, деваться было некуда. Потому приходилось мириться с тем, что раз в пару недель один юноша исчезает бесследно, а ещё парочка возвращается с трясущимися руками и подмоченными штанишками, так как их признали "неспортивно взятыми трофеями" и отпустили "щипать травку до поры". Те же темнокожие воительницы, кто предпочитал дичь посерьёзнее, а развлечения — поярче, уходили в опустевшую Эльфару, где по лесам прятались живущие охотой, собирательством и грабежом остатки цивилизации светлых эльфов.

В Артгаре безумие только начиналось. Неторопливо, вдумчиво, зато везде, где только представлялась такая возможно. В Рунди и землях великого Арта порядка не было никогда, а сейчас, в предчувствии прихода князя Фиоги, и вовсе все, кто мог сколотить "артель старателей", тут же начинал "мыть местное чёрное золото", в смысле ловить, обирать до нитки и перепродавать в Кжар своих соплеменников.

Единственным очагом спокойствия были исконные владениях Великого Княжества Фемба. А вот в новых, недавно завоёванных или иным способом подмятых землях, покоем и порядком даже не пахло. На свежеприсоединённые, ныне безлюдные, территории левобережной Сартаны стали стекаться различные преступники как из самого княжества Фемба, так и из южных леррств Гренудии и даже той же Сартаны.

Там начало стихийно, но весьма бурно складываться парадоксальное сообщество вольных людишек. Предприимчивые хлопцы, не дружившие с законом и моралью, мгновенно сориентировались и начали обживать опустевшие берега великой реки, давая начало речному пиратскому братству. Бесчисленные мелкие притоки Мтоньяно с огромным числом рукавов и островов позволяли создавать совершенно необнаружимые разбойничьи гнёзда. А очень медленное течение реки допускало переходы и вниз, до самого океана, и вверх, до южных окраин тиррства Ханол в Гренудии.

Грабить и терроризировать прибрежные поселения оказалось отличной бизнес-идеей. А вскоре объявившийся в этих краях очередной "пророк" "осеменил" одного из местных "предпринимателей" идеей, что мало обобрать "грешника" до нитки. Истинный смысл "служения Творцу" заключается в том, чтобы "спасти душу, погрязшую во грехе и ереси". А душу, как известно, спасают страдания. Стало быть, обобранных можно вместе с прочим имуществом привести поближе к базе и заставить создавать прибавочный продукт "во славу Творца" и для сытости верных последователей его. Так на временно забытых князем Арибой землях медленно, но верно начала зарождаться пиратско-рабовладельческая конфедерация.

***

Если в остальных уголках Ойкумены хаос хоть и внёс значительную лепту в привычный уклад жизни, то в Гренудии он стал самой её новой основой. Местные "батьки Ангелы" и "паны-атаманы Грицианы Таврические"[1] плодились, что плодовые мушки в кладовке с забытым урожаем. После устроенной победителями праздничной резни друг друга, в окрестностях столицы образовалась почти сотня новых банд, претендующих на то, что именно они несут "истинное слово пророка", а все остальные - презренные еретики, коих избить и обобрать - дело святое, угодное Творцу.

Как только клэнские командиры "освободили прокока Айзикора от занимаемой должности" методом прожаривания, новые вещатели "слова Творца" полезли изо всех щелей. И принялись активно придумывать и продвигать в массы красивые лозунги, под которые можно было бы снова и снова перераспределять чужую собственность в свою пользу, а также сводить счёты с теми, кого раньше, чтобы прибить не находилось общественно одобряемого повода. Не прошло и двух недель с момента казни, как появился первый лже-Айзикор, "чудесным образом спасённый Творцом от расправы мерзкими отступниками". Будучи ростом, взлохмоченностью и комплекцией и в самом деле изрядно похожим на казнённого, "воскресший" мессия имел ещё две черты, неопровержимо подтверждающие его айзикоровскую сущность: ужасный ожог на лице и совершенно бешеную энергию. И её он употребил на