на пороге последней кабинки. Женщина топнула рядом с прямоугольной керамической вазой. Звук был глухим. Там, внизу, под ней, была полость. Им не составило труда поднять вазу, использовав лом. Она не была частью пола, как казалось вначале, – просто стояла там, закрывая люк. Там, где должна была быть водосточная труба, открывался провал неправильных контуров, достаточно широкий, чтобы в него мог проникнуть человек. Чуть ниже устья с железного крюка свисала крученая веревка; на ней были узлы, за которые можно было держаться. Таким образом, доступ не был закрыт – просто хорошо спрятан.

– Сейчас спускаюсь я, – сказал Меццанотте. – А вы ждете моего сигнала, прежде чем следовать за мной.

Он опустился, держась руками за веревку; оказавшись на высоте около полутора метров над землей, спрыгнул вниз – и попал в коридор со сводчатым потолком, стены которого были более ровными и гладкими, чем в туннеле, из которого он только что спустился. Судя по всему, этот ход относился к гораздо более раннему времени. Тишина внизу была еще глубже, прерываемая лишь капаньем воды, просачивающейся сквозь камень, а воздух – холодным и влажным.

Значит, старший инспектор не говорил ерунду: третий подземный уровень действительно существует! По позвоночнику Рикардо пробежала дрожь. Какие еще части этой сказки могут оказаться правдой?

Он дал команду остальным, которые опустили мешки с оборудованием, а затем присоединились к нему. Как только Харлок опустился на землю, он с горящими глазами побежал осматривать каменные стены.

– В какую сторону? – спросил Зеро, оглядываясь по сторонам.

Никто не имел ни малейшего представления. Насколько было видно в свете фонарей, коридор тянулся прямо в обе стороны. После короткого обсуждения они двинулись в направлении, которое компас Харлока определял как северо-восток. На своем пути диггеры встретили несколько поворотов, небольшую комнату, образовавшуюся в результате расширения коридора, с нишами по обе стороны, должными выполнять, по словам археолога, погребальную функцию, и несколько развилок, в которых они всегда держались правой стороны.

Не более чем через двадцать минут диггеры вышли в большой круглый зал. Он был обставлен скамьями и колоннами, высеченными из камня, а в центре находился массивный квадратный алтарь, также сделанный из камня. Вдоль стены, на которой виднелись две фигуры, вырезанные в барельефе, пять проемов открывали доступ к стольким же коридорам.

Едва переступив порог, насторожившийся Меццанотте достал револьвер. Это было место, где, по утверждению Сконьямильо, на него напали и схватили таинственные люди-тени.

– Что происходит? – встревожилась Мет.

– Ничего, простая предусмотрительность, – ответил Рикардо, собираясь обойти все проемы, дабы убедиться, что в темноте никто не прячется. Он не рассказывал эту часть истории «пиратам», да и сейчас не стоило.

Тем временем Харлок в каком-то исступлении скакал туда-сюда по комнате, делая пометки в своем блокноте и бормоча про себя: «Черт, черт, черт…»

– Итак, что же это за место такое? – спросил его Зеро.

– Я не могу утверждать с абсолютной уверенностью, но не думаю, что ошибаюсь… – пробормотал археолог, не в силах сдержать свое волнение. – Боже мой, какая это была бы удивительная находка…

– Так ты скажешь нам, что это такое, или нет? – вмешался Меццанотте, который тем временем, закончив свой осмотр, подошел к ним двоим.

– Это… это похоже на кельтский гипогей, и… Нет, это слишком невероятно… И все же… это может быть даже медиолан.

– Я ни черта не понял, – хмыкнул Меццанотте. – Может, ты успокоишься и объяснишь?

Харлок сделал глубокий вдох и на мгновение сосредоточился. Затем начал рассказывать.

Милан был основан в шестом веке до нашей эры кельтами, народом, о котором было известно очень мало, поскольку их культура свято охранялась друидами, и до нас дошли лишь скудные и отрывочные сведения, собранные некоторыми римскими историками. Миф повествовал о том, что кельтское племя во главе с королем Белловезосом достигло долины реки По вслед за наполовину эльфийской свиноматкой, решив построить город на равнине, где животное, считавшееся священным, остановилось, чтобы попить из источника. Друиды определили это место как медиолан, или «центр совершенства», в котором слияние ряда физических, астральных и духовных координат делало присутствие божественного особенно сильным. Одна из возможных этимологий выводит древнеримское название города – Медиоланум – от слова медиолан. Там кельты возвели святилище, посвященное Белисаме, Великой Матери, богине воды, мудрости и плодородия. Впоследствии святилище было превращено римлянами в храм, посвященный Минерве, над которым позже возвышался христианский баптистерий, со временем уступивший место кафедральному собору Дуомо. Легенда гласит, что в подвальных помещениях собора до сих пор скрывается небольшое озеро, окруженное колонными арками – все, что сохранилось от первоначального кельтского святилища. Сколько Харлок себя помнил, одним из его самых больших спелеологических мечтаний было выяснить, так ли это, но он еще не нашел способа проникнуть туда.

– Возможно, под кафедральным собором действительно находятся остатки кельтского храма, но то, что мы только что здесь обнаружили, заставляет меня думать, что в любом случае там не медиолан, – с жаром продолжал археолог. – Я уже видел такое место: кельтский гипогей в Чивидале, Фриули, подземный комплекс, первоначальное назначение которого остается загадкой. Но тут даже сравнивать нечего – этот гораздо более обширный и структурированный.

Он подошел к двум фигурам, вырезанным на стене.

– Видите, они очень сильно разрушены, но вы все еще можете различить змею и свиноматку, двух тотемных животных Белисамы. По моему мнению, они доказывают, что это – святилище, освященное богиней. Это медиолан.

Две скульптуры казались Меццанотте настолько истертыми, что в них трудно было что-то разглядеть. На одной, возможно, была изображена змея, но чтобы различить в другой свинью, требовалось приложить немало усилий и воображения. Однако его не переставал поражать и беспокоить тот факт, что Белисама являлась божеством воды, а ее священным животным была змея. Как и Мами Вата, богиня воду, изображенная на фреске из дневного отеля, которая – по крайней мере, в иллюзиях Сконьямильо – соблазнила, а затем попыталась поглотить его.

– Но есть одна вещь, которую я не понимаю, – вмешалась Мет. – Вам не кажется странным, что никто ничего не знает о существовании этого места? Разве во время строительства Центрального вокзала они не должны были заметить, что находится внизу?

– По-моему, они это заметили, – ответил Харлок, – но притворились, что не поняли.

– С какой это стати им понадобилось так поступать?

– Все просто. Обнародование этого открытия еще больше замедлило бы работу, которая и так затянулась на десятилетия, прежде чем фашисты придали ей решающий импульс. Дуче хотел любой ценой и как можно скорее открыть Центральный вокзал, чтобы его грандиозностью подтвердить могущество своего режима, поэтому какой-то чиновник, видимо, решил, что, дабы не расстраивать