И чем интенсивнее становились контакты урсоланцев с Лилипутией и Блефуску, тем большее значение приобретал яичнооблупный вопрос.

С одной стороны, в Урсолании завелась немногочисленная, но довольно влиятельная партия поклонников всего лилипутско-блефускианского (простодушные урсоланцы не видели особой разницы между Лилипутией и Блефуску, называя их вместе «развитыми странами»). Состояла она из просвещённой части дворянства, интеллигенции прогрессивного лагеря и части чиновничества и офицерства, недовольных темпом восхождения по карьерной лестнице. Эта партия в грош не ставило своё Отечество, зато пела осанну всему лилипутскому и сладко обмирала от всего блефускианского. Особенное поклонение у них вызывали застольные обычаи этих народов, в которых они видели корень и источник всей лилипутской цивилизованности и блефускианской зажиточности. Только поедание яиц на цивилизованный манер, настаивали они, может приблизить дикую Урсоланию к просвещённым стандартам Цивилизованного Мира.

Для того чтобы к ним приблизиться, «яйцевилизованные люди» (как сами себя именовали сторонники этой партии) ходили, увешавшись яичными свистками, а на своих собраниях завели манеру питаться исключительно яйцами, добиваясь при этом максимально синхронной очистки обоих. В том, чтобы очищать оба яйца совершенно одновременно, тика в тику, они усматривали залог и обещание прогресса. Многие верили, что облупление яиц по-лилипутски приближало конституцию, а то и даже, как бы это сказать, республику. Поскольку же остальные урсоланцы не следовали этой манере и продолжали есть яйца по старинке, они их презирали и считали дикарями и полуживотными.

Не скроем, такое умонастроение нашло понимание у урсоланского мелко-среднего начальства, которое республики, конечно, боялось как страшного сна, зато стремилось всячески подражать лилипутам и блефускианцам (и особенно роскошной жизни их знати), а собственное население – презирало (за неспособность обеспечить своим хозяевам такую же роскошь). Так что насмешки над простонародьем, не умеющим правильно по свистку облупливать яйца, вошли в моду.

Противоположная по духу партия (она называла себя «самояйной») образовалась из оттеснённой от трона части дворянства, интеллигенции, которую по разным причинам не приняли в прогрессивный лагерь, и части чиновников и военных, не сделавших карьеры. То были патриоты своего Отечества, а лилипутское и блефускианское благополучие они считали мороком и соблазном. Эти учили, что странные манеры, принятые в так называемом «цивилизованном мире», свидетельствуют только о его испорченности, извращённости и нелепости самых оснований его. «Ну подумайте, – говорили они, – какому нормальному человеку придёт в голову облупливать яйца по свистку, да ещё и с разных концов! Это не высшая цивилизация, а жалкое шутовство!» На все разговоры о том, что у Лилипутии и Блефуску стоило бы кое-чему поучиться, они отвечали – «чему учиться у уродов, не способных даже облупить яйцо по-нормальному?» Некоторые даже договаривались до симпатий к боравийцам, которые предпочли вовсе отвергнуть яйца, чем есть их на этакий идиотский манер. В Боравии, отказавшейся от всех благ так называемой цивилизации ради того, чтобы только не облупливать яйца по свистку, некоторые особо радикальные самояйники видели достойный пример для подражания.

Начальство, однако, приветствовало и подкармливало и эту партию, поскольку сочло её полезной для нужд пропаганды. На все требования предоставить урсоланцам права и свободы, которыми обладали лилипуты и блефускианцы, теперь был ответ: «вы что, хотите чистить яйца по свистку, как эти уроды?» К тому же у урсоланских чиновников периодически случались приступы дружбы с боравийцами. Дружба, правда, обычно кончалась по первому свистку лилипутов и тем более блефускианцев, но урсоланским чинушам казалось, что они «занимаются настоящей политикой», и это их грело. Зато в припадках дружбы лидеры Урсолании и Боравии угощали друг друга огромными яичницами, демонстративно разбивая яйца по одному прямо над сковородой – чтобы таким образом оскорбить чувства лилипутов и поставить на место гордых блефускианцев.

Надо признать, что и сами лилипуты с блефускианцами напустили в этом вопросе преизрядного туману. Никому не хочется выставлять своих предков в идиотском виде. Поэтому всю историю, связанную с яйцами, постарались задним числом облагородить. Так, история остроконечнотупоконечного конфликта была полностью переписана. Согласно новейшим лилипутским изысканиям, его надо было понимать как конфликт мировоззренческий, в котором «яйцо» было символом единого Универсума, тупой конец которого символизировал материю, а острый – интеллигибельное начало. Соответственно, вопрос о том, с какого конца разбивать яйцо, был вопросом о том, какое начало имеет приоритет. Поскольку практически вся тупоконечническая и остроконечническая литература была уничтожена, а оставшиеся обрывки можно было интерпретировать как угодно, эта версия без труда завоевала симпатии интеллектуалов… Блефускианские войны объяснялись, напротив, чисто экономически (что было не так уж далеко от действительности). Про овуляров говорили и писали то хорошее, то плохое, в зависимости от ситуации с боравийской нефтью. Про Святую Яйцеквизию, напротив, писали только плохое, сваливая на неё девяносто процентов преступлений, совершённых светскими властями Блефуску. А о том, кто и как пришивал друг к другу равнодольность и систему Маггера, предпочитали вообще не вспоминать, отделываясь общими фразами о «естественном синтезе высококультурных обычаев двух цивилизованных народов». Что и неудивительно, так как Яйцетет, по слухам, не был распущен после решения яичного вопроса, а засекретился, расширил свою компетенцию и на другие моменты совместной жизни обоих стран и постепенно превратился в весьма влиятельную и крайне неприятную организацию… В общем, непосвящённым в такие детали урсоланцам было от чего смутиться.

Профессиональные историки (в Урсолании сохранившиеся), правда, кое-что знали, некоторые так даже читали книжку Свифта, сохранившуюся в местных библиотеках. Но молчали. Потому что понимали, что ситуация неразрешимая. С одной стороны, выходило, что странный, загадочный и волнующий обычай, которым «цивилизованные страны» чрезвычайно кичатся, возник как реакция на уникальное сочетание исторических случайностей. При этом у «цивилизованного мира» были крайне серьёзные основания вводить подобные ритуалы, и те, кто их приняли, это прекрасно понимали, а их потомки впитали их с молоком матери и розгой учителя. В истории Урсолании ничего подобного не было. Соответственно, не было и причин заводить у себя подобные порядки – кроме смешной и унизительной: «сделать как у них там, в цивилизованном мире»… С другой стороны, «цивилизованный мир», как ни крути, доминировал, свои порядки и обычаи лилипуты и блефускианцы рассматривали как стандарт цивилизованного общежития, а не следующих им – считали варварами. И тут тоже ничего поделать было нельзя.

Так или иначе, обе урсоланские партии – яйцевилизованные и самояйные – усиливались, пропагандировали свои идеи в прессе, обменивались колкостями, потом оскорблениями, и, возможно, дело дошло бы до нешуточной свары, однако именно в этот момент новое подводное землетрясение снова вызвало обмеление и отделило их от Лилипутии и Блефуску, а случившаяся затем эпидемия куриной чумки скосила всё поголовье урсоланских кур, так что яйца пропали из продажи