Шрифт:
Закладка:
— Что за вещи?
— Неужели у тебя нет уважения? — сказал человек, который говорил раньше. — Неужели ты не можешь оставить нас в покое?
Шериф кивнул в сторону остальных мужчин за столом.
— Посмотри на них, — сказал он, и Клай увидел ужас в их глазах. — Мы ничего не выдумываем. Мы бы не говорили тебе, если бы это было не так.
— Что там на Милк Рэнч Пойнт?
Чилтон вздохнул.
— Всякое случается, — медленно произнес он. — Иногда теленок рождается хромым, или с двумя головами, или… с ним ещё что-то не так.
Клей кивнул.
— Ясно.
— И ты должен избавить их от страданий.
— Понятно.
Руки шерифа нервно забегали по столу.
— Ну, иногда это случается и с детьми. — Он потянулся за бутылкой и сделал глоток. — Иногда ребенок рождается… неправильным. Бывает нет руки, или одна нога короче другой, или…
— Значит, ты избавляешь их от страданий, — сказал Клей. — И ты хоронишь их на Милк Рэнч Пойнт.
Шериф покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Мы богобоязненный город. Мы не верим в убийство. Но… — он сделал паузу. — Иногда рождается ребенок, который… ну, ты просто знаешь, что он не выживет. Он какая-то ошибка.
— И что вы делаете с такими родившимися?
— Еда здесь довольно скудная, — сказал шериф. — Иногда нам не хватает для…
— Что вы с ними делаете?
Шериф сделал ещё глоток. Некоторые мужчины отвернулись.
Клей кивнул.
— Вы оставляете их там. Вы оставляете их на Милк Рэнч Пойнт.
— Зато мы их не убиваем, — защищаясь, сказал один из них.
Клей посмотрел на него.
— Они просто сами умирают. От естественных причин.
Шериф Чилтон кивнул.
Клей встал.
— Спасибо за еду, — сказал он. — Но мне пора ехать. Уже поздно.
Шериф стукнул кулаком по столу.
— Черт побери! Ты слышал, что мы говорили?
— Да.
— Значит, ты едешь на восток?
— Нет.
— Что, черт возьми, ты себе думаешь…
— Послушайте, — сказал Клей. — Не моё дело, чем вы занимаетесь в своем городе и мне все равно, что вы делаете со своими негодными детьми.
— Не в этом дело!
— Меня также не волнуют твои истории о привидениях. Мне плевать, если какая-нибудь старуха услышала шум на Милк Рэнч Пойнт.
— Это была не старуха.
— Мне все равно. — Клей поднял седло с пола рядом со стулом. — Мне нужно ехать. Спасибо за еду.
Шериф схватил его за руку.
— Остановись…
— Отпусти меня, — сказал Клей. Его голос был низким и угрожающим. Пальто распахнулось, открыв пистолет в кобуре, который сверкнул в свете фонаря.
Шериф отпустил его. Он смотрел, как Клей вышел из лавки и седлал лошадь, все ещё евшую из корыта у входа.
— Скачи на восток, — сказал он. — А потом двинешь на север.
Клей рассеянно кивнул. Он вытащил из рюкзака свечу, сунул в нее длинную палку и зажег. Вскочил на коня и воткнул палку в специальное отверстие, просверленное в стремени.
— Прощайте, — сказал он. — Спасибо за все.
Он проехал мимо офиса шерифа, мимо кузницы.
И повернул на север.
* * *
Тропа начала подниматься примерно в получасе езды от города. Лес здесь был гуще, чем на западе, осины и дубы смешивались с вездесущими соснами. Тропа медленно вилась вверх по длинному хребту, постепенно зигзагообразно поднимаясь по склону. Клай подумал, не это ли Милк Рэнч Пойнт? Надо было попросить кого-нибудь показать ему это место, чтобы он знал, когда там будет.
Жеребец внезапно остановился на полпути к вершине хребта, склонив голову набок и навострив уши. Он похлопал животное по шее.
— Эй, парень, что случилось?
Откуда-то сверху донесся крик младенца.
Вопреки его желанию, Клай почувствовал, как по телу прошла волна холода. Он вздрогнул и пнул лошадь в бок.
— Да ладно, парень. Давай, двигай дальше.
Лошадь брыкалась и упиралась, но он крепко держал поводья, и животное продолжило подниматься по тропе.
Когда он добрался до вершины, луна была уже высоко в небе. Тропа выровнялась. Клей остановился и спешился, чтобы дать жеребцу отдохнуть. Он знал, что это, должно быть, Милк Рэнч Пойнт, но это была не та плоская без зарослей столовая гора, которую он ожидал увидеть. Он все ещё находился в том же густом лесу, по которому ехал с тех пор, как покинул Рэндалл.
В кустах справа послышался шорох.
Он потянулся за поводьями, глазами пытаясь отследить источник звука.
— Пойдем, парень, — мягко сказал он. Он сел на лошадь.
Прямо под животным раздался ещё один звук.
Мягкий хлюпающий звук.
Он прищелкнул зубами и медленно направил жеребца вперёд по тропе. Звуки были теперь повсюду, доносились со всех сторон: негромкие рыдания, жалобные повизгивания, тихие шорохи. Внезапно раздался пронзительный визг, и лошадь встала на дыбы, сбросив Клея на землю. Даже в тусклом лунном свете он видел, что жеребец наступил на что-то мягкое и круглое…
…и живое.
Лошадь побежала той же дорогой, какой и пришла, поскакала так быстро, как могла, возвращаясь вниз по извилистой тропе в сторону Рэндалла. Клей встал, держась за пульсирующую голову, и тут же упал обратно.
Теперь звуки приближались, всё ближе и ближе, тихие звуки в подлеске становились все громче по мере того, как что-то ползло к нему. Он пошарил по мокрой земле в поисках свечи, нашёл её, достал из кармана рубашки спичку и зажег.
Их были сотни, они появлялись из кустов рядом с высокими деревьями, двигаясь к нему на изуродованных конечностях и издавая странные звуки. Он видел их в мерцающем свете свечи: пустые взгляды на их идиотских лицах, злобные ухмылки на их деформированных ртах.
Он почувствовал влажное щекотание на правой руке и с криком отдернул её. Ужасно изуродованный ребенок пытался сосать кожу его руки. Клей попробовал встать, но не смог удержать равновесие. Он скривился от отвращения, когда ещё больше младенцев прильнули к его коже, их гротескные губы вытягивались в трубочки.
Клей встал на колени и поднял ближайшего ребенка. Он был без глаз, с маленьким свиным рылом. Поднес его к свече, чтобы лучше видеть, и потом бросил его назад на землю. Он пополз обратно в кусты.
Он поднял ещё одного ребенка, на этот раз без ног, и сразу же отбросил его от себя подальше.
Он начал быстро перебирать их, подносил к свече и потом выбрасывал.
Через несколько минут он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Это оказалось труднее, чем он думал. Он поморщился, глядя на ещё одного уродливого младенца, и с отвращением отстранился, когда к его руке прицепился другой.
— Твоя мама сожалеет, Джимми! — сказал он. Он знал,
