узаконить его, каким бы ни было мнение папы. Для этого парламент издал в апреле первый и, по мнению (весьма спорному) некоторых исследователей, самый важный из нескольких законодательных актов революционного характера, которые привели к реформе Английской церкви – Акт о пресечении апелляций, утверждавший суверенную власть английского государства. В преамбуле торжественно утверждалось: «Королевство Англия является империей под управлением верховного главы и короля, который обладает достоинством и королевским правом на владение имперской короной» и обязан подчиняться только Богу, и никому другому. Это был первый прямой вызов папе в споре о юрисдикции над Английской церковью. В будущем окончательные решения по духовным вопросам должны были приниматься не в Риме, а в Англии, король которой получал «безоговорочную, неограниченную и полную власть, исключительное превосходство, прерогативу и юрисдикцию». Акт не только создавал автономную Церковь Англии во главе с монархом, но фактически запрещал папе разбирать дело об аннулировании королевского брака и лишал Екатерину возможности апеллировать к Ватикану, выражая несогласие с решениями английских церковных судов.

Ни одного английского монарха до и после Генриха не наделяли такой властью. Король был поставлен над другими смертными не только как временный правитель, полномочия которого впервые были определены в имперской терминологии, но и как духовный вождь своего народа, сильный добродетелью и праведностью. Акт о пресечении апелляций провозглашал все, за что Генрих боролся в последние годы, и он наслаждался убежденностью в том, что на его стороне стоит не только парламент, но и сам Господь.

Лишь немногие высказались против нового порядка. Фишер тайно написал императору и тщетно молил его использовать силу, чтобы привести Генриха в чувство. Мор, которому никак не удавалось обрести покой после ухода в отставку, активно поощрял тех, кто поддерживал королеву. Бывший исповедник Екатерины, брат Джон Форест, был посажен в тюрьму за то, что открыто стоял на ее стороне. Сэр Джон Гейдж, вице-камергер короля, будучи слегка не от мира сего, осмелился заговорить с королем о своих тревожных предчувствиях, и ему тут же запретили появляться при дворе14. Однако это были одинокие голоса среди дружного молчания большинства.

Накануне Пасхи, 12 апреля 1533 года, Анна Болейн впервые появилась на публике в качестве королевы. Одетая в наряд из фриза, вся в бриллиантах, она шла на мессу в королевскую церковь в сопровождении шестидесяти дам; перед ней шагали трубачи, леди Мэри Говард несла ее шлейф. Король пристально следил за тем, оказывают ли пораженные дворяне должное уважение его супруге, а после мессы «попросил лордов пойти к новой королеве, навестить ее и засвидетельствовать ей свое почтение». Даже сторонники Анны были поражены ее внезапным возвышением и не знали, смеяться им или плакать15. Настало пасхальное воскресенье, и в церквах по всей стране изумленные подданные, считавшие, что король по-прежнему женат на своей первой супруге, принялись молиться за Анну как за королеву.

Членов ее двора из двухсот человек выбирал и одобрял сам Генрих, наблюдавший за тем, как служители двора новой королевы приносят ей присягу на верность. Томас де Бург, лорд Боро, занял должность камергера, но в том же году его сменил Джордж Брук, девятый лорд Кобхэм. Сэр Джеймс Болейн, брат Уилтшира, стал канцлером, сэр Уильям Коффин (или Козин), джентльмен Личных покоев, – главным конюшим, Джон Ювдейл, член возглавляемого Ричмондом Совета Севера, – секретарем королевы, а Джордж Тейлор, служивший отцу Анны, – главным сборщиком податей. Ричард Бартлетт, прежде находившийся при Уолси, сделался личным врачом Анны, а Николас Шекстон – ее подателем милостыни. Священниками новой королевы стали Уильям Латимер, Джон Скип и Уильям Беттс, умерший в 1535 году и замененный Мэтью Паркером. Все они были евангелистами, и Анна ожидала от них духовного наставничества, чтобы ее двор «постиг учение Христова Евангелия во всей его полноте и твердо знал его»16.

В число придворных дам Анны входили леди Маргарет Дуглас, леди Мэри Говард, Мэри Болейн, леди Рочфорд, юная графиня Суррей, леди Беркли, жена сэра Джеймса Болейна Элизабет, которую Анна «никогда не любила»17, а также графиня Элизабет Вустер. Мистресс Маршалл назначили наставницей фрейлин, среди ее подопечных были кузина королевы Маргарет Шелтон18, любовница Норфолка Элизабет Холланд, Анна Сэвилл, Анна Гейнсфорд, в то время уже леди Зуше, Грейс Паркер и Джейн Сеймур, которой это место досталось благодаря услужливости сэра Фрэнсиса Брайана: она была в числе дам, получивших от короля новогодние подарки в следующем январе. Королева также наняла на службу шутов и шутих19. Спрос на места при ее дворе был так велик, что многие остались недовольными. Леди Лайл не один год пыталась пристроить туда свою дочь Кэтрин Бассет, обращалась с просьбами ко всем, кто имел хоть какое-то влияние, и посылала королеве подарок за подарком, но безрезультатно20.

Все слуги Анны носили багрово-синие ливреи, а на их дублетах вышили девиз новой госпожи: «La plus heureuse» – «Самая счастливая»21. На жалованье и прочие выплаты слугам Анна тратила 1000 (300 000) фунтов стерлингов в год22, кроме того, они получали немалую поживу как клиенты и патроны: есть свидетельства того, что члены двора Анны проявляли огромную напористость, ища милостей и назначений для себя и своих клиентов.

По словам Уильяма Латимера, который написал свою хвалебную хронику в правление Елизаветы, новая королева намеревалась установить при своем дворе высокие нравственные стандарты – вероятно, желая превзойти свою предшественницу и посрамить тех, кто считал ее саму женщиной дурного нрава. Одним из первых шагов Анны стал созыв совета служителей двора, которым она рассказала, в чем будут состоять их обязанности. Им следовало вести себя достойно, быть сдержанными, верными и бережливыми, а также показывать хороший пример другим, ежедневно посещая мессы и демонстрируя «добродетельное поведение». Под страхом немедленного удаления от двора и вечного запрета на появление при нем, «к их величайшему стыду», они не должны были ссориться, ругаться и посещать «бордели – дурные, развратные и оказывающие скверное влияние»23. Похоже, эти строгие правила в целом соблюдались: годы спустя Джейн Уилкинсон, шелковница Анны, говорила Джону Фоксу, что она никогда не видела «лучшего порядка среди леди и придворных дам двора, чем в дни Анны Болейн».

От женщин, окружавших королеву, ожидали безупречного поведения. Анна подарила каждой по небольшому сборнику молитв и псалмов, который следовало носить на поясе. Чтобы дамы не совершали дурных поступков из-за безделья, королева заставляла их посвящать часы досуга шитью одежды для бедных, которую раздавали от ее имени во время поездок по стране24. Сама Анна тоже вносила вклад в это дело. Она изготавливала для себя кое-какие предметы