https://p-balaev.livejournal.com/2018/03/11/

Для особо «внимательных» и на редкость одаренных читателей, еще раз повторяю, у меня нет желания экстраполировать жизнь моего села на весь СССР. Я пишу о конкретном географическом месте Советского Союза, если у большинства комментаторов остались точно такие же воспоминания о прошлом их малой родины, то это только чистая случайность, не более того.

В конце 50-х годов (точную дату я не помню) колхоз в с. Ленинском был ликвидирован и стал отделением совхоза «Хорольский». Благодаря тому, что управляющим отделения остался бывший председатель колхоза, перемены в жизни бывших колхозников к худшему проходили не сразу, как обухом по голове, а сглажено. Именно благодаря управляющему, деду Гуржиеву. Интересно, что я даже не помню его имени. Мы даже пацанами его так и звали — дед Гуржиев. Прямо так — дед Гуржиев. А я его знал очень хорошо.

Дед Гуржиев с женой жили по соседству с нами, когда мы жили еще в старом доме, а не в совхозной квартире. Через дорогу. У управляющего была только одна дочь, она жила в городе. А внук, Олег Агапов, мой одногодка, каждое лето гостил у дедушки с бабушкой. Я, мой брат и Олег, втроем, дружили. С пятилетнего возраста. Играли пацанами то у нас в доме, то в доме деда и бабушки Олега.

Олега деревенские пацаны, наши ровесники, очень часто задирали. Это обычное дело было в наше время, называлась эта мораль — «погнали наши городских». Не из-за того, что Олег был плохим пацаном, а просто — «погнали наши городских». Пацанам положено делить всех на своих и чужих. Если у пацанов все только свои, то это не пацаны, из них ничего толкового не вырастит.

Мы с братом в этих «задирах» становились на сторону Олега, но и сам Олег мог постоять за себя. Парень был не из трусов. Годам к 12-ти (он до 15 лет каникулы в Ленинском проводил, пока бабушка была жива, дед Гуржиев умер на несколько лет раньше) его уже перестали относить к враждебному племени городских, всё в этом плане успокоилось.

А от матери нам с братом постоянно доставались нахлобучки за то, что мы с Олегом играем в доме и во дворе его деда. Не за то, что мать не любила их. Просто когда мы были у Гуржиевых, бабушка Олега постоянно нас усаживала обедать с их семьей. Да и просто постоянно чем-нибудь старалась угостить. То варениками. То пирожками. Не потому, что мы были голодными, естественно. Так полагалось — и всё.

Поэтому мать старалась нас заставить, чтобы мы Олега приводили к нам домой. И тогда она его кормила и угощала.

А дед Гуржиев, еще работал управляющим. Ездил на тентованном «козле», сам за рулем, и катал внука, и нас с братом, естественно, по совхозным полям. И просто когда он приезжал домой обедать, мы в его машине играли в шоферов.

Вот деда Гуржиева очень и очень долго вспоминали в Ленинском добрым словом, народ говорил, что после него управляющие были — одно говно. Гуржиев был человеком.

Я сейчас прекрасно понимаю, почему к нему так относились: он вел себя с рабочими отделения совхоза как председатель колхоза и относился к рабочим, как к колхозникам. После него управляющие вели себя с народом, как с наемными работниками совхоза.

В чем отличие положения колхозника и рабочего совхоза? Колхозник в колхозе — хозяин, председатель колхоза выбран колхозниками для того, чтобы управлять общим хозяйством. А рабочий в совхозе — наемный работник. Там директор — только начальник для работников.

Председатель колхоза был ответственен вообще за то, как живут колхозники. А директор совхоза — за условия работы.

Дрова, уголь, вода — в колхозе это обязанность председателя обеспечить этим людей. В совхозе — обязанность сельсовета обеспечить, чтобы население могло купить их. Директора совхоза это не касалось.

Стройматериалы для колхозников — также. Корма для личного подворья — также. Обеспечение учителей, которые учили детей колхозников, топливом, продуктами — также.

Совхозу до учителей никакого дела уже не было. Дом Культуры был на балансе колхоза, поэтому его состояние — тоже обязанность председателя. Совхозу на Дом Культуры было наплевать.

Вот дед Гуржиев может по совести, а может еще по привычке, заботился уже не о всем, что касалось жизни людей, конечно, но при нем люди не знали проблем с сеном для личных коров, например, не было проблемы попросить совхозную автомашину, если нужно было что-то привезти…

Городские жители СССР страдали от дефицита, говорите, уйму времени и нервов тратили, чтобы что-то достать из дефицитных товаров?

А на селе, как в Ленинском было, добавьте еще к этим товарам дрова. Топили печи углем, но для растопки нужны были дрова. Сельсовет дрова не продавал. Почему — не знаю, но у нас не продавал. Доставали. Просили директора совхоза выписать обрезки досок с совхозной лесопилки. Упросишь — выпишет. Нет — ищи в другом месте. Покупали на дрова старые дома и постройки, если кто-то их продавал под снос… Сколько помню — так эта головная боль с дровами у родителей и была.

Уголь. Вроде бы сельсовет обязан был обеспечить жителей углем, но сельсовет сам его на шахте не покупал, государство поставляло. Поэтому могли привезти и выгрузить машину угольной пыли, которой печь топить нельзя. Или наполовину с породой. Вроде 6 тонн ты купил, но просеешь и выкинешь породы тонны две. Поэтому нужно еще договориться с председателем сельсовета, чтобы он тебе направил машину с нормальным углем. Это колхоз покупает на свои деньги для колхозников, поэтому дерьмо он не купит. Сельсовету — плевать.

Сено для коровы. У колхоза и сенокосы для колхозников отведены были, и излишки на трудодни раздавались. Правление рассчитывало, чтобы на всех хватало. В совхозе земля уже вся была в пользовании государства, государственный сенокос для личных нужд использовать никто тебе не разрешит, косили вручную все неудобья, куда техника не зайдет. Это почти смешно, но мой отец ругался, что в колхозе про косьбу